Literary Yandere - Королева и разбойница

Хотя никакого короля видно еще не было.

– Я не могу, не могу, – забормотала леди Леа. Она так бы и стояла, не в силах сделать и шагу, если бы кузен не схватил ее за локоть и не поволок вперед. Леа пришлось позволить себя увлечь к алтарю, чтобы не упасть и не испортить белоснежный наряд.

На Криссе было платье попроще, кремовое, короткое настолько, что виднелись икры до середины. Она сама расшила его бисером и очень умело: подружки ее, другие такие же служанки, состоявшие при господах в ближайших поместьях, оценили. Крисса остановилась поболтать с приятельницами, но окрик сэра де Бонбенора заставил ее подпрыгнуть от неожиданности. Крисса поспешила догонять господ.

Празднество проходило перед храмом, у священного треугольного камня – говорили, на нем оставила отпечаток ладони сама блаженная Аньелла во время своего первого паломничества. Но Крисса сомневалась, что это не слух: ямка на камне не напоминала оттиск руки, скорее уж обычный скол от удара чем-то тяжелым и прочным. А сама Аньелла, если и существовала, вроде бы, ни разу в жизни не появлялась даже в окрестностях Кавернваля. Она вообще, насколько Крисса помнила истории о святых, прожила довольно недолго. Сама Крисса превосходила ее возрастом.

Но посмотреть на помолвку короля собрался положительно весь город. Не только из любопытства, но во многом и из гордости: король выбрал себе невесту не из столицы, хотя там наверняка нашлось бы немало авантажных дам. А из их скромного городишки. Мало кто представлял себе, насколько мало провинциальна их вотчина, и что чуть дальше в сторону Апима простриается земля, богатая на нищие деревни с покосившимися домишками. Ни одну из них такая богатая дама, как леди де Бонбенор, не выбрала бы для своей летней резиденции.

Крисса, впрочем, это себе прекрасно представляла. И барон Зефирен тоже.

Крик первым услышал Джером. Да и не крик даже: постанывание страдающего человека, отчаявшегося звать на помощь и обессилевшего настолько, что даже звуки из его рта выходили с трудом. Не его, это Джером понял тоже почти тотчас. Ее.

Первым порывом Джерома было, конечно же, броситься на звук. Так он был воспитан матерью и жрецом Демиурга, во многом заменившим ему отсутствующего отца. Но барон де Бонбенор, отчасти претендовавший на то, чтобы подхватить сей упавший было флаг, уже успел переучить Джерома сперва докладываться ему о своих намерениях, а еще раньше сообщать обо всем, что в округе видно и слышно. Так что, поразмыслив минуту, Джером пришпорил коня, догоняя барона.

Де Бонбенор не отказался отправиться на помощь, но всему отряду скомандовал приготовиться: ведьмы кишели в апимских лесах, поговаривали, что и оборотни тоже, так что не стоило «щелкать клювами и хлопать ушами». Да, выходило так, что и Джером кое-чему научил барона де Бонбенора – по крайней мере, кое-каким выражениям.

Отряд придержал коней, пробираясь по зарослям. Когда деревья поредели, впереди показалась полянка и стоны послышались громче, ди Шарентон спешился, чтобы пробираться тише и незаметней. Коня его взял под уздцы Эджертон, однако барон недовольно поцокал языком. Тишина и опаска важны, но удирать, если что, сподручнее верхом. Он сам не собирался покидать седло.

Все ждали подвоха, ловушки. Даже выйдя на поляну и увидев всего лишь привязанную за руки к толстому суку девушку, на звук чьих криков они и шли сюда, экспедиторы не перестали дергаться в ожидании нападения. Вот-вот, казалось, из-за кустов выскочат кровожадные ведьмы… Ди Шарентон, никогда вполне не интересовавшийся исследованиями, верил в миф, что все они, апимские колдуньи, сплошь людоедки. А иначе как? И оборотницы в придачу.

Девчонка на суку, впрочем, выглядела голодной, может, ровно настолько, чтобы откусить от ди Шарентона – там, куда дотянется. Однако руки, связанные над головой, не позволяли ей даже раскачиваться под деревом. Она висела, вытянутая под собственным невеликим весом, едва не теряя сознания, явно не только не получая пищи и воды вот уже несколько дней, но и неспособная забыться целебным сном. Тем не менее, стоило ди Шарентону сделать шаг-другой, хрустнуть веточкой, и девчонка встрепенулась. Жилы ее напряглись.

– Это кто ж тебя тут оставил, деточка? Ведьмы так с тобой, да? Ты чем же их так расстроила-то?

Взгляд у девчонки был недобрый, и когда ди Шарентон попробовал к ней приблизиться, она зашипела и дрыгнула ногами в тщетной попытке лягнуться. Но сил в ней не нашлось достаточно. Так что девчонка просто смотрела, скаля зубы меж растрескавшихся губ.

Джером не мог на это смотреть. Он спешился и отпихнул ди Шарентона в сторону.

– Не бойся, малышка, мы ничего тебе не сделаем… мы тебя спасаем.

– Не нужно меня спасать! – Сказала пленница по-кавернвальски, почти без акцента – вот удивительно! И в этот самый момент Джером перерезал ее веревку.

Он прижимал ее к себе, так что когда веревка оборвалась, девчонка упала ему через плечо, как мешок с песком. Бросив нож на землю, Джером перехватил ее поудобнее, подул на лицо, чтобы убрать с ее глаз спутанные волосы. И тут он понял, что девочке-то на деле лет двадцать – она его погодка или немного младше, немного старше. На год туда или сюда, не больше. Джером осторожно опустил ее на плед, уже заботливо расстеленный на земле Эджертоном, и принялся осматривать на предмет травм, неосознанно делая это так, как если бы лечил корову: пощупал голову, шею, руки и ступни… Девушка втягивала воздух через сжатые зубы, терпя боль, разливающуюся от запястий к плечам.

– А ведь девчонка не просто так сопротивлялась, – сказал Эджертон, глядя на происходящее с пары шагов в отдалении. Барон де Бонбенор, понимавший, о чем может идти речь, тоже заметно напрягся. – Ведьма-то должна выйти замуж за того, кто ее спас.

– Это когда у них ритуал такой, понарошку когда. Тогда должна. А если взаправду… – Шарентон пожал плечами.

– Кто ее разберет, – барон, как самый сведущий в теме, был именно настолько мудр, чтобы полагать себя недостаточно образованным для резких суждений. – Но никто ни на ком не женится, это я вам точно обещаю. Как нашли, так и назад выпустим.

Он вспомнил, как однажды разжал капкан, когда в него попала тощая койотиха. Она похромала прочь, не испуганная и не благодарная, пребывающая в полной уверенности, что это она хозяйка мира, а не двуногое, склонившееся над нею. Она – царица джунглей, просто ей немного не повезло.

Заиграл оркестр, и все поняли, что приближается король со свитой. Толпа расступилась, пропуская кавалькаду нарядных придворных. То, что министр Тиксье стоял среди местных мелких аристократов, а не гарцевал на коне подле короля, должно быть, значило нечто важное. Но Крисса понятия не имела, что. Она глазела на всадников в парче и шелках, гадая, кто же из них молодой король Бергат. Конечно, тот, что с короной! Сразу за ним в паланкине четверо лакеев несли щуплую старушку. Та клевала носом, измученная своими годами, скорее всего, и болезнями, и походила на обыкновенную богатую матрону, отошедшую от дел, ничуть не напоминая властную правительницу, какой слыла еще десять лет назад.