Literary Yandere - Королева и разбойница

Старуха, как догадалась Крисса, была королевой Норбертой, до совершеннолетия Бергата пребывавшей в должности регентши. Брак Леа де Бонбенор именно потому был так желателен, чтобы распри между зажиточным аристократическим семейством и королевской фамилией, наконец, прекратились. Обе стороны, очевидно, устали от ссор. К тому же, они отнимали у обоих слишком много денег и времени.

По крайней мере, если леди де Бонбенор была замечательно хороша собой, то и молодой король отличался удивительной красотой. Крисса, смотревшая на то, как ловко гарцует на коне этот статный мужчина, поражалась, насколько мало врали его портреты. Она полагала, что знать готова озолотить художника, если тот согласится хоть немного затушевать их уродства на картине. Но короля Бергата, очевидно, сами творцы уговаривали позировать в жажде заполучить столь совершенную модель.

Прямые плечи и лихо огибающая глаз каштановая кудряшка ни одну женщину в толпе не оставила равнодушной. Крисса не могла не признать, что и ее тоже. Она не представляла, чтобы могла всерьез увлечься королем – и на то у нее имелась сотня очевидных причин. Но беспристрастно она признавала, что он хорош собой, как добрый светлый сильф и коварный демон-соблазнитель разом.

За паланкином королевы-матери следовала дворцовая гвардия. Рыжеволосая девушка в мундире кивнула – очевидно, посылая свой жест барону и леди Леа. Эйгра, догадалась Крисса. Еще одна де Бонбенор. Вовсе не такая изящная, как ее госпожа Леа, но, под стать отцу, крепкая и сильная уже по одному своему виду.

Оркестр сменил мелодию, король спешился, паланкин с Норбертой поставили на землю. Ритуал помолвки – выбора одобренной Высшими силами невесты – начался.

Из дверей храма выступил жрец с амулетом выбора на шелковой подушечке. Крисса знала об этом артефакте только то, что ей рассказал сам служитель Демиурга, да до этого – леди Леа. Магический сапфир должен был потянуться к той, кому самой судьбой предназначено стать женой короля Бергата. И правительницей всего Кавернваля. Крисса не могла оторвать взгляда от сияющего голубым светом кристалла, оправленного в чистое золото. Жрец величественно шагал к королю, и когда их разделяла едва ли пара шагов, кристалл на подушечке дернулся, точно живой. Словно змея, поводящая головой, амулет приподнялся и «оглянулся» окрест.

Король протянул руку и взял кристалл там, где оправа переходила в цепочку. Действительно, точно змею: так, чтобы избежать укуса. И ловко накинул амулет себе на шею. Толпа вздохнула в предвкушении. Теперь артефакт должен был притянуть короля к предназначенной ему судьбой возлюбленной, с которой ему самим Демиургом, самой судьбой предназначалось сочетаться браком.

Бергат повернулся вокруг своей оси и, не омраченный сомнениями, направился к леди Леа. Крисса вдруг почувствовала, как госпожа нервно сжала ее руку. Пальцы у нее были ледяные от страха. Крисса повернулась к леди: глаза округлились, рот приоткрылся… Со стороны выражение ее лица могло показаться полным горячей влюбленности. Но холодная ладонь, мнущая руку Криссы, признавалась, что это страх. Леди Леа не удержалась и отвернулась: отвела глаза, бросила взгляд на сэра Тиксье. А он на нее. И именно по его напуганным глазам леди Леа прочла, что что-то не так. Рев толпы донесся до нее уже после, как бы издалека. Ее накрыло волной воплей, точно прибоем. Леди Леа снова взглянула перед собой. Король Бергат стоял перед нею, а его амулет указывал точнехонько на Криссу.

Девчонку, а точнее, девицу, как оказалось, звали Арника, что похоронило последние надежды на то, что им встретилась не ведьма. Такие имена давали колдуньям, без сомнения. Сразу после того, как ее сняли с веревки, Джером закутал бедняжку в плед и усадил перед собой на коня. На первом же привале ей вручили кружку крепкого чаю, насыпали на колени сухарей и отошли подальше. Экспедиторам приходилось держать совет.

– Найдем ее общину, туда и вернем. – Предложил де Бонбенор. – С нами она не поедет, это точно.

С точки зрения исследований, живая ведьма в отряде должна была представляться прекрасной возможностью для получения новых знаний. С человеческой точки зрения, бытовой, ничего хорошего при таком раскладе ждать не приходилось. Ведьмы могли напасть на экспедицию и попытаться отвоевать товарку назад. Она сама могла сделать нечто такое, что привело бы всех к неминуемой гибели. На что именно она, по идее, способна, смутно представляли разве что барон и молодой энтузиаст Эджертон. Остальные косились на девицу в ужасе неведения.

– Не думаю, что вернуть ее ведьмам будет просто. – Сказал последний. – Девчонку подвесили не просто так. И не ритуал это был, ей смерти желали.

– Ну значит, найдем ее отца.

– Это где ж ты у ведьмы отца найдешь? – Встрял ди Шарентон. – Да еще и в Апиме?

– А мы поищем, – огрызнулся барон и зашагал прочь, давая понять остальным мужчинам, что разговор окончен. Будет так, как он сказал. Всегда так выходило.

Джером в эту минуту обернулся через плечо, чтобы проверить, как там ведьмочка. Арника свернулась прямо на земле, подхватив подол так, чтобы сухари не вывалялись в земле, и сладко спала. Красивая она, подумал Джером, старательно избегая мысли, что по законам Апима он теперь муж этой девушки. Всего-то из-за пары неосторожных решений. Красивая, подумал он еще раз, очень хорошенькая. Хотя встрепанную, грязную, изможденную замарашку, какой на тот момент была Арника, привлекательной не назвал бы и слепец.

Джером подошел и надел ей на голову свою шляпу, чтобы солнце ненароком не разбудило ведьмочку.

Говорила она по-кавернвальски вполне сносно, но нет-нет да и вставляла тут и там апимские слова, перевода которых не могла припомнить. Барон и Эджертон ее более-менее понимали, Джером, таскавшийся уже не в первую экспедицию, тоже, по большей части. Остальные – только время от времени. Ди Шарентон даже слушать не собирался как следует. Тем не менее, он единственный, помимо Джерома, находил в Арнике некоторое женственное очарование. Волосы у нее были длинные, такие, что она сидеть на них могла, и склоняясь над костром, ведьмочка перекидывала длинную косу через шею, точно шарф. Скакала она по-мужски, как, на памяти Джерома, во всем Кавернвале могла только баронесса де Бонбенор. Он, правда, не мог вспомнить, которая из двух: Леа или Эйгра. Или обе? Джером видел и ту, и другую только мельком, и не запомнил в лицо, не видя в том нужды. Никаких дел с баронессами у него быть не могло. Коня Арника с Джеромом делила одного на двоих, пока поклажи было много, но по мере истощения запасов, когда каурая лошадка в хвосте отряда избавилась от большей части своих сумок, ведьмочке позволили сесть на нее. Седла для нее не нашлось, но Арнику это не смутило. Лошадь слушалась ее, точно они говорили на одном языке – невольно вспоминались все россказни о том, что ведьмы-де оборотницы, все до единой.