Элли Раш - Дартмур

– Не смей!

Кулаки отчаянно молотили по нависшей туше.

Он оставил попытки расстегнуть крючки и переместился к шортам. От ощущения его рук на груди, пальцев, задевающих кожу живота, хотелось выблевать все внутренности.

Неужели это все на самом деле происходит с ней?

Страх затянул канаты удавкой на горле.

Уоррингтон возился с тугой пуговицей джинсовых шорт, пыхтя в шею. Вцепилась ногтями в руки. Озлобленно зашипел, не прекращая натиск.

Его дыхание кислотой разъедало кожу. Отвратительно!

Боже, пусть это прекратится.

«Пожалуйста, кто-нибудь!»

Кричала мысленно, не сдерживая слез.

В груди болезненно взорвалось на секунду и оборвалось. Все. Вся жизнь, кажется.

Он справился. Расстегнул шорты. Вжикнула молния, и его потные ручищи мазнули по открывшейся полоске белья.

– Нет! – напрягаясь изо всех сил, подтянула колени, и даже немного отодвинула кабана. – Не смей!

– Сука, – выпалил, наваливаясь всем весом.

Пальцы опасно замелькали у подбородка.

Яростно замотала головой, не позволяя ухватиться. Сжимая губы в перерывах между отчаянным криком.

Он сделает это.

Он правда это сделает.

Изнасилует ее. Здесь, на полу, в гостиной старост.

Слезы хлынули с новой силой.

– Нет, Джеффри, не надо! Прошу тебя, – всхлипы душили, слова с трудом находили выход наружу.

От противных касаний Уоррингтона к груди, животу, талии, хотелось отмыться. Содрать ощущения вместе с кожей. По ней будто ползала куча гигантских слизняков.

«Почему это происходит со мной?»

– Не ломайся, Фоукс, – ему удалось сдавить ее, силой поворачивая голову. – Тебе понравится.

– Нет! – закричала снова, в ужасе смотря на влажные губы.

Сильнее замолотила руками.

Пусть она бессильна, но хотя бы синяки останутся.

Дверь в гостиную распахнулась внезапно. Огонек надежды мгновенно зажегся, еще не зная кто пришел.

Неважно кто. Ей помогут.

Точно помогут.

Она слышала свист ветерка, затем несколько тяжелых шагов.

Уоррингтон ослабил хватку на лице, и Феликса смогла увидеть. Его .

Дейвил смотрел на них с легким наклоном головы, из-под полуприкрытых глаз. Светлое лицо словно потемнело на несколько тонов.

Из ее положения сложно сказать наверняка, но, казалось, зеленые глаза почернели.

– Какого хуя?

Один едва слышный вопрос, от которого даже ей стало дурно.

Куда уж больше!

Ее тошнило, хотелось умереть на месте от мерзких, поганых ощущений.

– Преподаю отбросу урок послушания, – гоготнул Уоррингтон, не думая отпускать Феликсу.

Она поймала взгляд Дейвила. Умоляя. Прося его помочь. Безмолвно.

Ощутила соленый вкус на губах.

Напуганная, беспомощная.

Маленький феникс, попавший в чужие руки.

Он не видел ничего, кроме ее глаз. Блестящий от слез янтарь с потухшим огнем.

Тот огонь, что всегда питал его, погас от влаги. Страха. Отчаяния.

– Я убью тебя, – выдохнул он, переводя взгляд на Уоррингтона.

– Чего? – хмыкнул он, не видя причин злиться на него.

На ладонь Дейвила упал кристалл, созданный им за секунду.

Кристалл вечной боли, деактивировать который может только его создатель.

Замахнувшись, послал его точно в голову Уоррингтона. Камень распался на кристаллическую сетку, мгновенно опутавшую жирную тушу.

Вопли резаной свиньи раздались моментально. Его отшвырнуло в конвульсиях, освобождая Фоукс.

Она подскочила на дрожащих ногах. Всхлипы все еще вырывались из ее горла. Трясущиеся пальцы не с первого раза застегнули молнию на шортах, с трудом справились с пуговицей.

Ладони судорожно прикрывали грудь под разодранной футболкой.

Уоррингтон корчился на полу, бесконечно вопя.

Фоукс смотрела на него, отступая назад, совершенно не понимая, куда ее ведут подкашивающиеся ноги. Вздрогнула от соприкосновения спиной с Дейвилом.

Отскочила, словно на нее вылили кипяток. Развернулась, с диким, неприкрытым ужасом глядя ему в глаза.

Руки сами потянулись к хрупкому, подрагивающему телу. Притянул к себе не раздумывая. Лоб уткнулся в его плечо, и она снова задрожала от несдерживаемых рыданий.

Джеффри сорвал глотку от безостановочных криков и теперь хрипел, изгибаясь, корчась, страдая из-за иллюзии пыток. Физически его тело остается целым, но ему кажется, что его режут, рубят, кромсают.

У Дейвила не было к нему ни капли жалости. Только пустота от вида его мучений.

Эта тварь сделала ей больно.

Ей, Фоукс .

Той, кого только он мог доводить, но никогда не переходил черту. Той, что рыдала, зарываясь носом в его футболку.

Запустил пальцы в ее растрепанные волосы, поглаживая, не зная, как ее успокоить.

Невесомые, словно шелк. Он мог только представлять, какие они на ощупь, а теперь чувствовал.

Ладонь скользила по спине, убеждая, что все закончилось.

«Блять! А если бы я задержался хоть на пять минут? Пришел позже? И увидел бы ее тут, на полу, с членом Уоррингтона у нее между ног».

Рык зародился в груди.

Фоукс замерла, перестала дрожать.

Нет, его гнев направлен не на нее.

Дейвил усилил действие кристалла, и хриплый крик подпрыгнул на несколько октав.

– Хватит.

Ее глухой голос что-то перевернул в нем. Он будто посмотрел на себя со стороны, не понимая, что происходит.

Он успокаивает отброса.

Он защищает отброса.

И это кажется правильным. Защитить ее. Поэтому с губ срывается ледяное:

– Что?

Оставить толстяка? Объявить амнистию? Да хер там!

– Хватит, пожалуйста. Я больше не могу это слушать.

Она больше не может. Она . И почему для него это должно иметь значение?

Пальцы бездумно перебирали ее волосы, будто делал это каждый день.

Важно. Нужно . Дать ей почувствовать себя спокойно. В безопасности.

– Ладно.

Бросил бесцветно и развеял кристаллическую сетку.

Уоррингтон ослабевшей тушей лежал ничком, щекой подтирая пол.

Надо убрать его отсюда. Он не скоро придет в себя, а ему не охота видеть эту рожу даже одну гребаную минуту.

Фоукс окончательно расслабилась в его руках. Дыхание выровнялось, она больше не всхлипывала. При мысли отпустить ее когти заскреблись внутри, протестуя, сбивая дыхание.

Он должен .

Он сделал то, что мог. Предотвратил необратимое. Спас от насилия. Все.

Дальше она справится без него.

Сжав хрупкие плечи, отстранил ее от себя.

Янтарь сверкал болью. Внутренней. Которую ничем не замаскировать.

Сцепил зубы, не позволяя себе жалеть ее больше, чем уже позволил.

– Иди к себе, – бесстрастный голос мог бы принести ему Оскар.

Он ждал сопротивления, возмущения, но Фоукс лишь вяло кивнула. Обняла себя руками, скрывая грудь под тонким кружевом, и поплелась к лестнице.

«Черт! Сука».