Анна Бэй - Костяной Венец. Часть 1. Академия Утёс

– Когда-нибудь, – Эльза мурлыкала как сытая кошка, – У меня будет такое вот кафе. Здесь здорово.

– А что тебе больше всего здесь нравится?

– Ощущение, что меня здесь ждали. Что я на своём месте. – она сладко потянулась и зевнула – так мило, хоть и вопреки этикету, – Этот городок пока вообще кажется чудесным.

– Верно, Архарис очаровательный. – он вытер шоколадные усы, – Тебя родители как отпустили в пятнадцать на факультет, полный мужчин?

– Сиротка я. – спокойно ответила она и испытывающее посмотрела на его реакцию, – Неужели не будет фразы «ах, как мне жаль»?

– Мне кажется, ты лукавишь. Или жалеть тебя незачем?

Но она лишь пожала плечами:

– Мы перекусили, что дальше?

– Метеоцентр. – уверенно сказал он.

– И почему?

– Все ринулись в пожарное и полицейское отделения, кто-то в местные газеты, но там работы нет – этот городок без происшествий. – он посмотрел на часы и положил на стол салфетку, – Через пару минут откроются, надо поторопиться.

Эльза ошарашенно хлопала глазами и поспевала за своим гидом по городку:

– Знаешь, Виктор, – с улыбкой сказала она, – А ты не зря у нас лучший. Котелок-то варит, – постучала пальцем по виску, – Настолько, что даже особо зрячим на все четыре стороны фору дашь.

И он впервые ощутил самодовольство, коим никогда не грешил – не приходилось.

– Надо же. – зевая изрёк синоптик, разглядывая документы студентов Утёса, – Впервые у нас практиканты. Ну что ж – почему нет? С кадрами небольшая текучка, надеюсь с вас выйдет толк. На жаловании опять же сэкономлю…

Господин Озоран оказался нудным, медлительным, но очень дотошным работодателем. Не поленился лично ввести в курс дела, показать рабочие места – пыльные, тесные, на солнечной стороне. Все последующие среды вплоть до октября обещали быть душными и не слишком интересными, однако Виктор и Эльза почему-то не вешали нос.

– Я никогда в жизни не предсказывала погоду. Это страшно нудно. – Эльза зависла над картами, чертежами, формулами, ничего не понимая.

– Разберемся. Тут по сути и дар не нужен. – он прислонил палец к подбородку и нахмурил лоб, – Цифры и траектории – не сложно.

– Вот поэтому прогнозы погоды часто не сбываются. – Эльза упрямо отодвинула сокурсника, – Потому что не всё поддается вычислению.

– С должным усердием уж циклон можно просчитать.

– Самоуверенное заявление. – она повернулась к Виктору и с вызовом подняла на него глаза, вздёрнула курносый нос, упёрла руки в бока, – Ты выбрал не ту сферу применения своего искусственного дара, Виктор.

– На что спорим, что я просчитаю точную погоду на неделю и ни разу не дам маху?

– На две недели!

– Две? Пусть так.

– По всей арии!

Он напряженно прищурился, но потянул ладонь для рукопожатия:

– И спорим на что?

– Продуешь и будешь каждое утро практики кормить меня в том кафе.

– Идёт. А если выиграю я, то… ты расскажешь, как избавиться от мигрени.

Сделку скрепили и, не тратя времени на пустые слова, Виктор приступил к работе. Господин Озоран лишь дивился рвению практикантов и радовался, что не побоялся взять их на стажировку.

Эльза тоже была занята, что-то мастерила из кусочка бумаги для записей. Десятки изгибов, задумчивый взгляд, который всё тяжелел и частенько переходил на увлечённого расчётами Виктора. Вздох.

– Что? – улыбнулся молодой человек, глядя на помрачневшую Эльзу. Она то ли не верила в его успех, то ли заведомо сочувствовала его провал, то ли была другая причина.

Она помотала головой и пожала плечами и вплоть до возвращения в Утёс мочала несколько мрачно.

Путь к дирижаблю Виктор преодолел нелегко – голова опять раскалывалась. От Эльзы не укрылось его недомогание и рассеянный взгляд, но слов она не нашла. Летели молча, молча расстались.

На другой день Виктор на крыльце поймал взглядом Эльзу среди толпы и показал пальцем в небо на сгущающиеся облака – мол, смотри, прогноз сбывается.

Он едва не столкнулся с худым почтальоном:

– Мастер Дарм?

– Да.

– Срочная телеграмма. – он передал бумагу и исчез.

Четверть минуты спустя эта бумага из рук Виктора падала на ступени. А Виктор мчался на утренний дирижабль.

– Виктор, ну зачем так преувеличивать? Со мной всё в порядке! – немолодая женщина отбивалась от заботы любимого внука – бледного от испуга, который всё никак не проходил, – Вот узнают твои родители, что ты из-за меня забросил учёбу, и нам несдобровать.

– Бабуль, ну какая учёба? Ты у меня одна!

Даже странно было, что эта породистая красивая женщина приходилась такому взрослому парню бабушкой. Мистресс Тефлисс прекрасно выглядела для своих шестидесяти двух лет. Морщинки – только от улыбчивых глаз, а стать такая, что не каждая гимназистка похвастается. Невероятной красоты женщина старела изысканно, благородно. Виктор вился вокруг неё, не давал и шага сделать без помощи, всё бегал по хозяйству, пылинки сдувал.

– Сядь! – рыкнула она на него и постучала по столу легонько, – Вик, не мельтеши и поговори со мной.

– Да, ба. – кивнул он послушно и приземлился прямо на ковёр рядом креслом бабушки, – О чём поговорить хочешь?

– Что у тебя нового? – она погладила его волосы привычным движением, – Такой взрослый стал… неужели эта голова когда-то в ладонь помещалась? – он зажмурился от удовольствия.

– Что у меня нового… – задумался он, – Представляешь, ректор Крафт у нас теперь «навигацию» ведёт.

– Вот это да! – криво усмехнулась она, – С чего вдруг? Пижон и самодур.

– Ба, ну он же легенда… талантливый, разве будешь спорить?

– Талантливый, – согласилась она, – Но очень уж скользкий тип.

– Расскажешь про него?

– Говорить о людях плохое, родной, это моветон. Давай лучше скажу так: Крафт бледная тень своего первого наставника. Вот тот – легенда. А этот чисто по наработкам того гения прошёлся и лавры собрал, да императору где нужно… – она осеклась, – Ну в общем скользкий тип.

– Он сказал нам, что… волей можно переломить изначальный Путь. Судьбу то есть… – он нахмурился, – Бравада? Ты когда-то что-то подобное тоже говорила.

Знал он такие паузы: Фелис Тефлисс подбирала слова, соединяя их с тонкой нитью долгих воспоминаний. Опыт у неё был тяжёлый, как у звезды балета империи. Фелисе Тефлисс принадлежала целая эпоха танца, миллионы поклонников по всему миру и бремя искусства, в котором много жестокости. Она несла себя по жизни высоко и благородно, потому пришлось уйти красиво, но очень тяжело для своей тонкой души.

– Виктор, милый, сложные темы ты затронул, не для отставной балерины.

– Брось, меня ты этим не проймёшь: я знаю, что не одними батманами твоя голова жила. – усмехнулся внук и погладил тонкие пальцы, – Ты свидетель всех самых горячих событий эпохи: восстания, возрождения империи…