Екатерина Вострова - Воспитанница повелителя тьмы

– Дрянная девчонка, это что? Это что, мать твою, я тебя спрашиваю?!

Аня вжалась в угол, стараясь казаться меньше и незаметнее, чем есть. Мать проснулась с больной головой после очередной попойки, и если с ней не спорить и не отвечать, то она быстро успокоится.

– Да ты чуть всю квартиру не сожгла, мерзавка!

Мама ударила полотенцем по лицу, почти не больно. Впрочем, Аня прекрасно понимала, что заслужила. Готовить у нее всегда получалось из рук вон плохо, но сегодня выходные. Это в будни она может бесплатно есть в школе как малообеспеченная, а вот в выходные приходиться готовить себе самой, мать обычно еще с пятницы уходит в загул и довольствуется той закуской, которую приносят собутыльники.

Вот и в этот раз Ане с картошкой не повезло. Сама виновата, надо было варить – это проще. А тут ей захотелось жареной. Запах был такой, что даже мама, еще не до конца отошедшая после вчерашнего, проснулась.

– Дура, всю сковородку испортила! И в кого только ты никчемная?! Уж явно не в меня. Я в четырнадцать уже умела готовить! Полы – весь дом мыла! Матери помогала! А ты?! Тунеядка, дома палец о палец не ударишь! Да ты посмотри только на себя! Ты когда последний раз свои патлы расчесывала? А ну заплетись!

Аня чуть расслабилась. Кажется, гроза миновала, и мама уже забыла про картошку, сев на своего любимого конька – Анину внешность.

Из ее рассказов девочка знала, что та в молодости была красавицей, первой в своем классе. Это уже потом, пытаясь прокормить дочь, от усталости, бесконечных подработок и алкоголя, которым женщина пыталась снимать накопившийся стресс, ее глаза и волосы потухли, кожа испортилась, появились морщины.

Аня пошла в отца – проклятого предателя, бросившего беременную девятнадцатилетнюю девушку на произвол судьбы. Белые волосы, чересчур длинный нос, бледная кожа и крупные черты лица. Страшилище, да и только.

– Позорище! – вынесла вердикт мать и повернулась к холодильнику. – Так, а где моя бутылка?

– Какая бутылка? – неправдоподобно высоким голосом переспросила Аня.

– Дрянь! Воровка! Тут была непочатая бутылка, куда ее дела?

– Я не брала, – поспешно выпалила девочка, слишком поспешно.

– Ах, ты!..

Неожиданно мама схватила ее за руку, тряхнула что было силы. Голова непроизвольно запрокинулась, ударяясь о стенку. Аня взвыла от боли, но это только еще больше раззадорило женщину.

– Не устраивай мне спектаклей, я не потерплю воровку в своем доме!

– Я правда не брала, ты, должно быть, забыла, что выпила ее вчера.

– За идиотку меня принимаешь! Куда ты ее дела? Сама, небось, пила? Ах ты дрянь, алкоголичка малолетняя!

– От алкоголички слышу! – не выдержала Аня, и в этот момент тяжелая рука матери отвесила ей звонкую пощечину.

Щеку ожгло огнем, к глазам подступили слезы.

Но, видимо, этого было мало, женщина схватила девочку за ухо и, словно желая сделать больнее, повела ее за собой, по дороге выкручивая ухо.

– Будешь сидеть в кладовке в темноте, пока не вернешь украденное!

– Нет, – страх холодной удушливой волной затопил сознание. Больше всего на свете Аня боялась тесноты и темноты, даже не столько темноты, а неспособности видеть, когда вокруг напирают стены. Ей часто снилось, что она слепнет, и потом оказывалось, что это и не слепота вовсе, а просто она лежит одна в закрытом гробу, и никто не слышит ее криков о помощи. Она просыпалась с громко стучащим сердцем, дрожа от не отпускающего ужаса, долго потом лежала, не в силах уснуть, предчувствуя непреодолимую угрозу. Мама об этом ее детском страхе прекрасно знала и часто пользовалась, запирая в кладовку и подкладывая тряпки под дверь, чтобы внутрь совсем не проникало света.

– Я верну, верну! Отпусти!

Мать ослабила хватку, Аня рванула в коридор, где она спрятала бутылку, в осеннем сапоге, хранящемся в шкафу.

– Забирай свое пойло! – давясь злыми слезами, девочка швырнула бутылку на пол, но не рассчитала силы.

Звон стекла, ругань матери. Словно черно-белые кадры.

Не помня себя от страха, она выскочила в подъезд в чем была и сбежала вниз. Футболка, потертые джинсовые шорты, а на ногах домашние тапки. Хорошо, что не шлепки, а с задниками, и при беге они не сваливались.

Ей все чудилось, что мать гонится за ней, что вот-вот догонит, и тогда ей воздастся за все. Наверняка отлупит ее и снова посадит в проклятую кладовку. Только на этот раз это будет не на день или два. А дольше, гораздо дольше.

И снова она будет сначала плакать, биться в ужасе, а затем тихонько скулить, царапая стену, покрываясь мокрой испариной, задыхаясь от паники, и мечтать умереть от разрыва заходящегося в бессильном беге сердца.

Она сама не заметила, как оказалась на окраине города.

Где-то далеко шумели машины, а здесь было пустынно и тихо. Пахло строительной пылью. Аня остановилась у обнесенного забором дома.

Насколько она знала из новостей, компания, строившая его, банкротилась, так что тут все встало. Перелезть через забор оказалось несложно. Ловкости ей всегда было не занимать.

Ни дверей, ни стен. Дом строился из блоков и пока представлял собой лишь поставленные друг на друга колонны.

Кое-где были уже поставлены пролеты лестниц, и поднимаясь по ним, она споткнулась о разбитую бутылку. Чертыхнувшись, Аня пнула ее, и та с глухим стуком покатилась по бетону. Очевидно, не одна она решила рассмотреть заброшенную стройку.

То, что она сейчас видела, напоминало ей собственную жизнь. Она всегда хотела добиться чего-то большего. Закончить школу с медалью, поступить в университет. Заставить мать наконец гордиться ей, чтобы та признала, что была неправа на ее счет.

Ну и что, что хозяйка из нее так себе. Зато по физике и математике – она лучшая в классе! Вот только от исполнения собственных мечтаний она была так же далека – как и этот дом от того, чтобы стать жилым.

Она бродила, обходя разбитые стекла и окурки. Подняться можно было только на третий этаж из шести – дальше лестниц не было.

Забравшись наверх, девочка подошла к краю. С одной стороны город, многоэтажки. С другой – чуть виднеется свалка.

Не повезет тем, у кого окна будут выходить в ту сторону. Правда, вполне вероятно, что дом никогда не достроят, так что вряд ли этот вид будет кого-нибудь волновать.

– Низковато, чтобы прыгать. Только ноги переломает, – раздался над ухом ленивый, чуть скучающий голос.

Девочка крикнула от неожиданности, действительно чуть не свалившись вниз, и начала озираться по сторонам.

– Кто здесь?

– Хм… Она меня слышит?

Девочка никак не могла понять, откуда идет звук и кто говорит. Скорее всего, голос мужской, но не слишком низкий.