Таша Янсу - Ороро

***

Вырезать фигурки из дерева было увлекательно, и когда что-то получалось, Ороро с гордостью мчался к Ингрэму – хвастаться и чтоб похвалил. Ингрэм дергал уголками губ и говорил что-то вроде «молодец», «отличная работа» и лохматил Ороро волосы своей тяжелой рукой.

Очень по душе Ороро было смотреть на огород возле дома. Однажды Мэриэль отсыпала ему в ладошку семена из коробочки, сорванной прямо из отцветшего высокого цветка. Велела посеять возле забора и с хитрецой подмигнула. Восходы были скорыми, и через несколько недель Ороро с восторгом совал нос в крупные красные бутоны высоких цветов, точно таких же, какие росли на заднем дворе таверны. Посмеивающийся Ингрэм отвел его в небольшую лавку, где было полно разных семян. Продававшая их девица охотно рассказала Ороро о цветах и показала картинки в огромной толстой книге. Он и не подозревал, что у пустых людишек могут быть такие полезные учебники! Ингрэм прикупил понемногу из каждого вида семян, на которые он указал. Преисполненный восторга Ороро старательно ухаживал за цветами: без напоминаний рыхлил, поливал, вырывал сорняки с вверенной ему клумбы, не используя магию, – ему ужасно нравилось работать руками, чувствовать кожей тепло земли и травы. Он мог часами сидеть на коленях перед своими драгоценными цветами и жадно наблюдать за тем, как набухают почки, растут листья, наливаются нежные бутоны.

Первый букет он водрузил в кувшинчик дома, на столе, где они обедали, а второй торжественно понес в деревню, дарить Мэриэль. Растроганная женщина обслюнявила ему щеку и щедро отсыпала в большую корзину свежую выпечку. Польщенный и не ожидавший такого результата Ороро в тот день впервые взлетел по-настоящему высоко – уже дома, в лесу.

***

Осень обрядила деревья и кусты в пышные цветастые наряды – выкрасила их зеленые одеяния в благородный пурпур, богатое золото, пламя закатного солнца. От такого великолепия рябило в глазах. Ороро во вдохновенном порыве спрятал под подушкой некоторые особенно красивые листья, но они быстро скукожились, стали некрасивыми и ужасно запахли, оттого Ингрэм и наткнулся на его тайник. Вместо того, что засмеяться, как ожидал сконфуженный Ороро, он достал ту потрепанную книжицу, где нашел описания Дверей, и показал, как заложить листья между страницами, чтобы они засохли и не испортились. Следуя его совету, Ороро сделал то же самое со своими учебниками. Ему было страшно любопытно, что еще интересного находится в той старой потрепанной книжке, но он не осмелился спросить – Ингрэм не трогал его вещи и лишнего о тэйверах и магии не говорил, и Ороро чувствовал, что не может расспрашивать его о прошлом.

Вслед за щедрой осенью надвигалась зима. Ороро в первый раз увидел снег, когда был совсем маленьким: однажды зимой столицу на несколько дней обнесло пышным белым покрывалом. Во второй раз увидел, когда его группу привезли к наставнику Дарэро, меньше года назад. Он помнил неудобные меховые костюмы, в которые наставники заставляли их одеваться перед ежедневной прогулкой по внутреннему двору. Во дворе было прохладно, но снег внутрь не попадал – дом наставника был обнесен не только скрывающим миражом, но и защитным куполом, за пределы которого нельзя было выходить, и тэйверятам только и оставалось, что наблюдать за снегом издалека. Потому Ороро с жадностью дожидался прихода снега: мысли о бескрайних серебристых просторах, о жгучем холоде, кусающем крылья, о ранней и долгой ночи, о коротком тусклом дне казались увлекательными и заманчивыми в своей неизведанности.

Ингрэм теперь доверял ему самостоятельно проверять силки и сети и вообще следить за домом, пока сам работал в мастерской над заказами. Ороро ужасно собой гордился за то, что научился всему этому и делал почти так же хорошо, как сам Ингрэм, только медленней – он уже уяснил, что лучше сделать поменьше, но хорошо, чем много и как попало.

Ингрэм уже несколько дней подряд уходил в деревню один. Шел непривычно налегке, налегке же и возвращался – даже от Мэриэль перепадало куда меньше гостинцев, чем обычно.

– На наши края напала странная болезнь, – пояснил он. – Лихорадку трудно сбить, на коже сыпь черная появляется. Ведьмы и маги с ног сбились – лекарство не могут найти. Тебе лучше оставаться дома, так безопасней.

– Но… – начал было встревоженный Ороро, что в таком случае и Ингрэму тоже лучше оставаться дома.

– К тому же кто-то должен приглядывать за хозяйством. А еще постарайся сегодня убрать оставшиеся в огороде овощи, скоро придут сильные холода.

– Ладно, я понял, – недовольно засопел Ороро. – Но тебе обязательно туда идти?

– Рук не хватает, а я кое-что смыслю в зельеварении – бабушка успела меня научить до всей этой… заварушки. Ухаживать за больными да сбивать жар уж точно смогу.

Он уходил рано утром, возвращался вечером, когда уже начинало темнеть. Едва хлебнув горячего чая, хватал рогатку и выходил во двор. Иногда звал Ороро, и они торопились в лес, но либо Дверь была не та, либо находилась слишком далеко и исчезала до того, как они добрались бы до нее.

Закончив с огородом, Ороро взялся осваивать станки и инструменты Ингрэма.

– Сам сделал? – уточнил Ингрэм, разглядывая его первую удавшуюся фигурку.

Ороро кивнул, взволнованно ожидая приговора. Ингрэм провел большим пальцем по неровному узору, поскреб по шероховатости.

– Хорошо получилось.

Ороро шумно задышал носом, тщетно скрывая довольную улыбку во все лицо.

– Завтра хорошенько пройдись шкуркой и углуби рисунок, вот посмотри, – Ингрэм достал нож, который всегда таскал с собой, – здесь и здесь…

Он показывал и говорил, глотал обжигающе горячий чай, лениво мурлыкал простую мелодию и смотрел на огонь в очаге. Огонь отражался в его зеленых глазах, накладывал густые тени от ресниц на запавшие щеки. Ингрэм показался вдруг бесконечно усталым и похудевшим.

Тем вечером он отказался от ужина, выпил еще чаю и завалился спать. Шумный дождь барабанил за окнами, усыплял монотонной дробью. Ороро устроился в ногах Ингрэма. Он никак не мог расстаться со своей деревяшкой, все проводил пальцами по узорам и улыбался.

***

Ингрэм собрался уходить очень рано. Толком не проснувшийся Ороро спотыкался о стол, табурет, его сапоги. Чесал затылок, брюзжал о надоедливых больных людишках, которые сами не могут о себе позаботиться, и почему бы в такую смурную погоду Ингрэму не остаться дома? Ингрэм ухмыльнулся, потрепал по волосам и велел хорошо себя вести. Ороро осклабился в ответ, запер за ним дверь и завалился спать в его постель. Пригретый оставшимся теплом, задремал аж до полудня. Осознав это, вскочил, заторопился к изголодавшейся козе с выросшим в козла козленком и возмущенно горланящему петуху с курами, но едва распахнул дверь, как позабыл обо всем на свете – мир покрывала слепящая белизна.