Даха Тараторина - Дурная кровь

Верд бросил на пол сумки и с готовностью раскрыл объятия.

– Вот и чудненько, а то я поставил греться вино, как только увидел тебя из окна.

Благочестивый служитель храма по-дружески облапил гостя и не иначе как при помощи колдунства достал из рукава аккуратненькую, но вместительную фляжку. Приложился, сыто крякнул и пустил по кругу.

– Тоже мне, слуга богов, – усмехнулся Верд, внося посильную лепту в уничтожение греховной жидкости.

Талла со всей внимательностью досматривала рясу служителя, выясняя, откуда возникла и куда исчезла фляжка, а главное, как под тканью уместилось блюдо с наскоро нарезанными бутербродами. Последнее делала, уже снимая пробу с яства, дабы удостовериться, что коварный служитель не обманул её зрение.

– Божественное чудо, не иначе, – пришла к выводу колдунья.

Храм оказался хоть и здоровенным, но на три четверти заброшенным. Санни заботливо вручил гостям веник, чтобы отряхнуться от снега, после чего ещё долго петлял тёмными коридорами, прежде чем вывести в просторную залу с приторным запахом благовоний.

Лица Троицы Богов на многочисленных гобеленах, закрывающих трещины в каменной кладке, выражали тщательно скрытое раздражение и чётко отмеренную безмятежность. Ключ, Нож и Котёл в алтаре, которым полагалось бы сиять золотом, мерцали тускло, едва ловя отражение свечей.

– Пустовато у тебя, – отметил Верд. – Где же толпы страждущих благодати?

Санни торопливо что-то прожевал, походя поправил покосившуюся свечку, грозящуюся подпалить тканую длань богини, и махнул рукавом:

– По домам сидят, жалуются на раннюю зиму. Как Плессий пропал, вовсе ходить забросили. А вот молились бы летом усерднее, жертвовали бы монетку-другую на храм…

– Тогда что? Погреба стали бы полнее у них?

– Этого я знать не могу, – с достоинством ответил толстячок. – Зато скромный служитель не задавался бы вопросом, как пережить ближайшие полгода.

– Талла, прекрати расковыривать алтарь! – одёрнул колдунью Верд.

Но дурная, ничуть не смутившись, сунула ему под нос кривую куколку, слепленную из накапавшего на подсвечники воска:

– Глянь, это ты!

Изображение охотнику не польстило, и он в сотый раз напомнил себе, что за придушенную (даже немножечко!) колдунью платят меньше, чем за полноценную.

– А у девушки определённо есть талант, – оценил работу Санни и, гнусно захихикав, откинул ткань с посечённым молью изображением Котла. Изображение оказалось символичным: за Котлом обнаружилась дверца в жилую часть храма и кухню. – Проходите, гости дорогие!

– Иди-иди, – поторопил спутницу Верд. – Здесь тебя линчевать некому. Санни – мой старый добрый недруг.

Служитель сложил ладошки у груди, попытавшись скопировать позу и укоризненный взор Бога с Ножом:

– Я лишь не оставляю надежд наставить заблудшую душу на путь истины и увести подальше от греховной доли.

– Попутно помогая мне разделять тяготы греховного существования, – охотно поддакнул Верд, по-хозяйски заглядывая в котелок. – Вино согрелось.

– Душа сильна, но тело слабо, – тоненько пропел Санни, подставляя кружку.

Талла устроилась на краю широкой скамьи, некогда вмещавшей целый десяток братских, закалённых молитвами задов, и, скинув валенки, с огромным удовольствием прислонила ступни к печке.

– Моё тело тоже слабо, и мне налейте, – попросила она.

Верд приподнял бровь, но справедливо рассудил, что девица выросла в деревне, а стало быть, чего-чего, а пить умеет. Зря, как выяснилось позже.

Наметав на стол скудную, по меркам среднестатистических храмовников, трапезу (пара колец копчёной колбасы, кадушка квашеной капусты, запечённая репа и остатки холодной жирной каши), Санни опустил пышный зад напротив Таллы и поинтересовался, глядя на неё, а не на Верда:

– Какими судьбами в наших краях, старый недруг? Неужто всё же решил взяться за очищение души?

Охотник отхватил добрую половину колбасного кольца за один укус и сделал большой глоток пряного согревающего напитка.

– Насчёт души не скажу, а вот с телом можно попробовать. Баньку нам растопишь, Санни?

– Я что, постоялый двор? – взбунтовался тот. – Или бесплатная обслуга? Может, ещё и штаны тебе постирать?

– Если не затруднит, – невозмутимо кивнул Верд. – На постоялом дворе денег хотят.

– Так и я хочу!

– Тебе не полагается – ты служитель храма.

– Вот на его-то нужды мне и надо! Нынче, чтобы возжечь огонь веры в сердцах страждущих, знаешь ли, нужно хорошо так вложиться! Чтобы на каждом углу менестрели про тебя легенды складывали, чеканной монетой поделиться призывали…

– Это те, которые пели про служку, нажравшегося в «Трёх поросятах» так, что его приняли за четвёртого?

Охотник невинно рассматривал короткие обгрызенные ногти, словно ни на что не намекая, но Санни всё равно вспыхнул:

– Невозможно прийти к свету, не изведав тьмы!

– И как, хороша она на вкус?

Талла крутилась, поворачиваясь то к одному спорщику, то к другому, и наконец заключила, напрягая губы, чтобы не рассмеяться:

– Знаете, мне почему-то кажется, что вы друзья.

– Нет!

– Даже не близко! – хором возразили мужчины.

– Значит, показалось, – покорно согласилась колдунья, пряча хитрющую улыбку.

Верд смерил Санни и Таллу пристальным взглядом и осторожно, тщательно подбирая слова, сообщил:

– Девчонку вот взялся проводить. Путник из неё, правда, смех и слёзы. Купить бы приличной одежды да тёплые сапоги.

– Побойся богов! – Толстячок вскочил с места, шлёпнув на стол пухлые ладошки. – У самого в закромах ни медьки!

– Я похож на побирушку? – холодно поинтересовался охотник. – Нам нужна работа.

Служитель деловито надул щёки и сцепил пальцы поверх пузика.

– Ну ты же понимаешь, что в моём селении неугодное богам колдовство творить никак нельзя…

– Разве я спрашивал разрешения?

– Не припомню ни единого такого случая. – Санни едва успел схватить последнюю колбасину с тарелки и одобрительно зачавкал. – Ладно уж, – смилостивился он, облизывая пальцы. – У меня есть работа. Но не для девушки, а для тебя.

Верд долго рассматривал отборную (в смысле, отобранную у приятеля) половину колбасного кольца и будто бы нехотя подпихнул её к Талле. А то тощая такая, того и гляди кони двинет. Бросил, чтобы его вдруг не сочли излишне жалостливым:

– Вот у кого задница мёрзнет, тот пускай и зарабатывает себе на сапоги.

– Давайте! – Колдунья с готовностью подскочила: хоть сейчас за работу! – По хозяйству помогу, за живностью могу приглядеть!

– И чем же ты поможешь, деточка? – как к болящей, обратился к ней Санни. – Коров пасти? Самое время. Доить? Так чужачку ни одна хозяйка к животине не подпустит. Танцы вокруг стада танцевать станешь?