Нина Малкина - Орден Крона. Банда изгоев

В зале заиграл оркестр, и музыка торжественным эхом отразилась от сводов. Величественная, напевная, возвышенная мелодия летела над залом, врывалась в наше укрытие. Голоса актёров слились в стройный хор, восславляющий власть любви.

– Не подходите, – я снова вытянула руку с остриём.

Стоило бы отойти к резной перегородке, но я боялась, что Джер заметит меня из зала. Выход мне загораживал Господин Демиург, так что я оказалась зажата в этой крохотной ложе, как клинок в щипцах кузнеца в ожидании удара, который расплющит разгоряченную сталь. И эта музыка… Она разгоняла кровь ещё сильнее, впивалась в уши высокими нотами, пробегала мурашками по коже. Или это было не от музыки?

– Право, меня это даже немного оскорбляет, – мужчина повернул голову и сверкнул глазами. – Мне нравится управлять ритмами сердец, Юна. Но не с помощью кровавой магии, а посредством впечатлений. Воистину, я чувствую себя создателем и драматургом самой жизни. Это такое удовольствие, с которым не сравнится простое обладание телом. Неужели я похож на обычного садиста?

– Вы похожи на призрака, – заторможенно ответила я, убирая кинжал, – который неслышно и незримо бродит по людному зданию.

Это было правдой. Бессмертный человек, стоящий сейчас прямо напротив меня, в каком-то смысле и был призраком. Призраком Квертинда из легенд, возвышающих его почти до божественной сути. Вся новейшая история и Квертинд без Иверийцев, в котором мы все жили теперь, который знала я, были порождением этого человека. Господин Демиург изменил судьбу королевства так же, как изменил когда-то мою: легко, незаметно, парой фраз, неощутимым вмешательством в нужный момент.

Перед глазами поплыли воспоминания прошлого: как отец в нашем доме кланяется этому странному господину, как Кем Горст почти падает на кровать после сообщения о смерти Тезарии, как разноглазый человек говорит мне о величайшей из опасностей… Я тогда ещё ничего не смыслила в магии, но интуитивно, нутром чувствовала силу и могущество в жутком госте.

– Я напугал вас излишней театральностью, – Демиург подошёл совсем близко. – Но мы ведь в театре! О, это волшебное место, не находите? – он дал мне несколько секунд на ответ, но я промолчала и мужчина продолжил: – Сцена – алтарь Нарцины. Она тоже требует жертв, как и всё прекрасное в этом мире. Сюда актёры и режиссёры несут свой талант, рвут душу на куски и кормят ими зрителя, умирают и возрождаются вновь, чтобы прожить сотни жизней. И главная награда, – он поднял ладони и тихо похлопал, на удивление точно попав в гром аплодисментов в зале, – это признание публики.

Создатель Ордена Крона встал рядом, посмотрел сквозь ширму, и причудливые световые пятна осыпали его фигуру. Я застыла, завороженная этим мужчиной и моментом. В нём действительно было волшебство, но не из-за игры света и проникающей под кожу музыки, не из-за звенящих голосов актёров. Оно заключалось в самом этом человеке: словно он и был магией, противоречием, бросающим вызов законам мира и природы. Слова его возносили хвалу театру, но во всех движениях сквозило презрение. Даже когда он хлопал, казалось, что это были аплодисменты самому себе.

– Как вам спектакль? – он повернулся, и я едва удержалась, чтобы не попятиться. – Не правда ли, он заполняет острой и живой эмоцией, в которой сосредоточено всё удовольствие людского существования?

Молчать и дальше было бы невежливо, поэтому пришлось ответить.

– Отсюда не видно сцены, – я вытянула шею, но заметила только подол платья актрисы. – И почти не слышно голосов. Только музыка.

Мелодия как раз достигла кульминации и рванула хором голосов и инструментов, вызывая новый гром оваций. Зрители неотрывно смотрели на сцену, их глаза горели, как блики от драгоценностей. Щеки дам алели румянцем, и даже мужчины увлечённо раскрыли рты, внимая завораживающему зрелищу.

Демиург не следил за спектаклем или зрителями. Он быстро нашёл взглядом Джера и Элигию. Я попыталась уловить эмоцию, понять, что он чувствует при виде их. Ревность? Обиду? Ненависть? Злость? Кем была для него Элигия? Разобрать было невозможно, потому что на лице кровавого мага оставалась всё та же довольная полуулыбка, с которой он появился в ложе.

– Тогда я вам расскажу, – от взмаха его руки ложа наполнилась сотнями бликов, словно он кинул горсть иллюзорных звёзд. – Это новая и очень красивая сказка, одна из историй любви Квертинда под названием «Асмодей». Трагическая, конечно.

– Мне не нравятся истории о любви, – осторожно ответила я, отступая на полшага.

Глаза оценивали варианты побега. За нашими спинами натягивались тросы и гулко падали вниз, приглушая шум из зала, крутились и поскрипывали подъёмные механизмы, создавая декорации для зрителей. Бежать было бессмысленно, но я едва удерживалась от этой идеи. Точно так же, как с трудом удерживала страх в своем сознании, не позволяя ему завладеть мной. Но каждый раз, когда разноцветные глаза Господина Демиурга останавливались на мне, я леденела изнутри. И не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала такой необъяснимый трепет перед живым человеком. Наверное, только когда познакомилась с Джером.

– А о чём нравятся? – Демиург прищурился, разглядывая меня.

– О странствиях, – ответила я, перебарывая гнетущую робость. Потом подумала и добавила: – И о свободе.

В его ярких глазах и на его лице был отпечаток личности кровавого мага – неуловимый, словно он был древним могущественным заклятием, о котором мир договорился молчать. И я не могла не признать, что меня это увлекало. Хотелось всматриваться в него, как в гладь воды, спокойную, но таящуюся в глубине опасность.

– Любовь, свобода, приключения, – он вздохнул. – У них гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Каждый предпочитает верить в то, что ему ближе. Но, в конце концов, это всё просто игры, в которые играют взрослые дети. Весь мир – большой театр, и мы постоянно становимся в нём то зрителями, то актёрами. Поэтому люди так любят спектакли. Они – отражение их жизней и ролей.

– Ни один спектакль не отражает моей жизни, – воспротивилась я таким суждениям.

На удивление, откровенно говорить с Демиургом было легко. Мы делали это почти впервые, но у меня было ощущение, что знакомы мы целую вечность и что он всегда был рядом.

– Напрасно вы так думаете, – Демиург потёр подбородок, и блики от камней снова заиграли светом. – Даже «Асмодей» близок вам настолько, что вы удивились бы, ознакомившись с его сюжетом и историей.

– Если только он о дочери убийцы королей, – фыркнула я в ответ.

– Он о предательстве, – торопливо пояснил Демиург. – Об одном из видов. О том, как влюблённая женщина покинула семью, оставив мужа и сына. И о том, к чему привёл её выбор.