Ирина Муравская - Иллюзион. В погоне за беглецами

Ближе к пяти утра голод и мочевой пузырь дал о себе знать. С первым она сделать ничего не могла, все немногочисленные запасы сэндвичей кончились, а вот со вторым ещё можно было справиться. С неохотой пришлось сползать вниз и, шлёпая ногами в примятых кедах, пересекать половину вагона. Узкий проход так и норовил задеть чью-нибудь руку, торчащую из-под простыни или свисающую ногу. Причмокивания, похрипывания, постанывания, сопение – вагон жил полной жизнью.

В тамбуре, под просьбой не курить стояла Лукерья. В руках дымящаяся сигарета. На голове скособоченный пучок. Сейчас неукрашенное чёрной подводкой и бордовыми губами лицо казалось мертвецки бледным.

– Тоже не спится? – потягиваясь, почесала макушку Регина. В ответ ей прилетели безразлично вздёрнутые плечи, означающие нечто вроде: но я же тут стою, конечно, не сплю, что за тупой вопрос? – Ну ладно… Я тогда пойду, – понимая, что беседовать с ней не настроены, она собралась прошмыгнуть в туалет, но была остановлена тихим, словно заданным в надежде не быть услышанным вопросом.

– Каково это: жить в том мире? Не ощущать себя моральной калекой?

Фокс изумлённо обернулась. Лица Лукерьи не было видно, но в голосе отчётливо проступало огорчение. Ого. Как же тяжело было ей все эти годы? Понимать, что ты неотъемлемая часть магического мира, но при этом абсолютно не нужна ему.

– Это… здорово, – Регина не видела смысла врать. – Мне жаль, что тебе не дали такой возможности.

Бледная скула дёрнулась в конвульсии.

– Не пытайся быть милой, – фыркнула Лукерья, делая очередной затяг и выдыхая клуб дыма.

– Не пытаюсь. Просто, наверное, в какой-то мере я могу понять, что ты чувствуешь, – Регина замерла напротив тлеющего уголька. От табачного дыма щипало в глазах. – И я могла оказаться на твоём месте. Мои способности долго не хотели просыпаться. Все поехали в школу в семь лет, а я только в одиннадцать. Я хорошо помню эту обиду. Даже спустя столько лет.

– Бедняжка, – снисходительно закатили глаза. И то верно. Нашла кому жаловаться. Это как безногому инвалиду в переходе плакаться, что новые кроссовки жмут.

– Но ведь всё не так плохо, верно? Ну то есть… – Регина смутилась. – У тебя есть замечательный дар. Немногие могут похвастаться тем, что способны контролировать зверей.

– Я их не контролирую. У нас с ними взаимное уважение.

– Но ты можешь принудить их выполнять твои приказы?

– Вроде того.

– Значит, контролируешь… – осторожно заметила Фокс.

– Только если того требует ситуация. Но чаще не приходится. Для них я кто-то вроде альфы, чьи приказы непозволительно игнорировать.

– Ты с ними общаешься?

– Мысленно.

– Значит, язык животных не понимаешь?

– Разумеется, нет. Кто я тебе, Маугли? – саркастично усмехнулась Лукерья, делая очередную затяжку. Выскочивший из-за верхушек елей круглый блин луны на мгновение выхватил из полумрака острые женские черты.

– А… – Регина неопределённо помельтешила кистью возле своего лица, не отрывая глаз от шрама Лукерьи. – Это они тебе оставили?

Раздавшийся смех резиновыми мячиками отскочил от стен тамбура.

– Нет, конечно. Это подарок Громова.

– Дениса? – изумлённо округлила глаза Регина.

– Да ерунда. Неудачно увернулась, – отмахнулась, словно речь шла о какой-то мелочи та, докуривая и проталкивая окурок через свистящую щель в полу. – Всё, хорош трындеть. Ты как хочешь, а я пошла спать.

Мало заботясь о других громыхнули раздвижные дверцы, ведущие в вагон. Фокс осталась одна. Сквозняки тамбура поспешно уносили в ночную улицу остатки дыма. Скрипела на несмазанных петлях приоткрывшаяся дверь туалета с характерным ароматом общественного заведения. Колеса меланхолично постукивали: тыгдык – тыгыдык – тык, тыгдык – тыгыдык – тык и так по кругу. За грязными окнами проносились тёмные силуэты, однако рассвет уже угадывался где-то далеко за горизонтом.

К обеду следующего дня становилось всё невыносимее. Солнце нещадно палило в окна, превращая и без того забитый плацкарт в парилку. Шебутная детвора носилась по узкому проходу. Кто-то до сих пор валялся в постели: читая или переговариваясь с соседом. Другие, те, кому предстояло скоро сходить с поезда, уже сложили постельные принадлежности и тихонько сидели. Вспоминали: всё ли собрали и ничего ли не забыли.

Генри проснулся лишь к полудню. Вполне бодрый, хотя без лёгкого похмелья не обошлось. Заботливая Регина попросила у проводницы горячий чай и теперь, наблюдая за тем, как ложечка устало размешивала сахар в прозрачном стакане, не могла удержаться от ехидства и от всей души поздравила Генри с боевым крещением, невинно полюбопытствовав, не хочет ли он ещё.

Его собутыльники ещё дрыхли. Вернее, не ещё, а опять. Проснувшись часам к десяти, они успели опохмелиться, ну а дальше старые дрожжи дали о себе знать. Фокс, сидя на нижней койке и закинув для удобства ноги на колени Генри, изо всех сил старалась не слушать квартетный храп гиппопотамов, страдающих хроническим насморком, сосредоточившись на несостоявшемся маньяке Раскольникове. Оставалось несколько часов до их остановки, так что нужно было быстрее закончить с классиком, старухой–процентщицей и проституткой Сонечкой. Книгу-то нужно вернуть владелице.

Регина тосковала. Поезд – самое нехорошее место для человека, который постоянно хотел есть. И пускай Генри только и делал, что бегал к ларькам и тележкам во время стоянок, желудок всё равно урчал. Хот-догов, мороженного и слоёных булочек с вишней ей было мало. Хотелось мяса. И борща. И макарон с гуляшом. В очередной раз вздохнув, Регина удручённо закрыла книгу. Всё.

Последние полтора часа длились совсем тягостно. И по моральным соображениям, и по физическим. Не спасали кроссворды и семечки. Хотелось скорее оказаться на свежем воздухе и в один присест сожрать шаурму. Наплевать на то из чего она сделана. Главное, что-нибудь закинуть в желудок.

Наконец, проводница, пройдясь по вагону, оповестила, что поезд прибывает через пятнадцать минут. Поспешно начало собираться скомканное белье. Пока Генри ковырялся с наволочкой, Фокс проскользнула дальше по вагону, выискивая Лукерью и Дениса. Те обнаружились почти сразу. И не только они, но и перепуганные потупленные взгляды с боковых полок.

Знакомая ей мамаша с дитём сидели на нижней кровати и напоминали статуи из застывшего теста. Тихие, рыхлые и бледные. Бегающие глазки, нет-нет, да скользили по валявшемуся на койке Громову. Лукерья сидела рядышком и с удовольствием поедала бургер из известного во всём мире фастфудовского ресторанчика.

– Откуда это? – не поняла Фокс, наблюдая, как она комкает обёртку и, не глядя, бросает на захламлённый коробочками от картошки фри и наггетсов столик.