J.Hesla - Амэл. Книга 2. Колодец душ

Девушка, представшая перед ним, выглядела совсем хрупкой. Алебастровая кожа казалась прозрачной, на узком лице располагался маленький нос, большие глаза, обрамлённые длинными ресницами, пухлые губы. Каштановые волосы, чуть ниже плеч, спадали идеальными волнами.

Серые дымчатые глаза, взирающие на Эрена, были наполнены любовью и трепетом.

Эрен с трудом проглотил ком в горле и тяжело задышал. Он так давно не видел её лица, но не потому, что не хотел, просто не мог.

Она была старше него всего на пару лет, но прямо сейчас они были одного возраста.

– Я так рада!.. Ты наконец-то нашёл меня, Эрен! – Возликовала девушка, всем своим видом источая любовь. – Я так долго ждала…

Она сложила руки на груди и сплела пальцы.

– Ты… ты ненастоящая! – Прорычал он, стиснув зубы. Он не был уверен, хоть и понимал, что её не должно быть. Но противиться ей, пусть даже фальшивой, ему было трудно.

– Настоящая. Самая, что ни на есть настоящая. – Она протянула ему свою ладонь. – Ну же! Подойди ко мне и сам убедись в этом. Давай же, Эрен. Я не кусаюсь. – Несмотря на противоречивые чувства, что тревожили его, Эрен всё же подошёл к ней.

– Мари… – голос готов был сорваться, появилась хрипота. Эрен сжал её руку, ощутив знакомое тепло. Тонкие пальцы, будто созданные для игры на арфе, от прикосновений которых Эрен чувствовал покалывание в собственных пальцах, не могли принадлежать никому кроме Мари.

– Видишь? Я настоящая. – Мари подтянулась на носочках и чмокнула парня в губы. Сжав ладонь девушки всего ни миг, Эрен оттолкнул её.

– Нет. Ты умерла. – Тихо прошептал он последнюю фразу и заметил как лицо девушки, той, что он когда-то так страстно любил, вытянулось в удивлении. Она раскрыла рот, с трудом хватая воздух. Казалось, такой ответ любимого ужаснул её. Она упала на колени и заплакала, задыхаясь от слёз.

– Как ты можешь так говорить? – Переведя дыхание, спросила девушка, взглянув на него заплаканными глазами. – Разве я виновата в этом? Разве я виновата, что упала тогда? Виновата? – она склонила голову набок.

Теперь Эрену было ясно – она действительно ненастоящая. Настоящая Мари не стала бы говорить такого. Но даже, несмотря на это, его сердце сжималось от боли при виде её слёз. Он всегда робел перед её слезами и вот теперь всё повторяется.

Ему хотелось утешить девушку, но он удерживал себя от этого порыва, сжимая ладони до побелевших костяшек. И за всё это время борьбы с самим собой, он ни разу не вспомнил о Сафире, к которой с недавних пор стал проявлять чувства. Что же тогда говорить об остальных? Тех, с кем он прибыл сюда?

Мари внезапно смолкла. Всхлипы прекратились и она, гордо воздев голову, продемонстрировала Эрену разочарованное лицо.

– Ну, во-от. – Протянула она, всплеснув руками, разочарованная тем, что слёзы не возымели никакого эффекта. Или же возымели, но не привели к действию. – Ты говоришь мне, что я умерла, когда я сижу прямо перед тобой! Вот она я. Тем более разве следует говорить такое девушке, которую любишь? В том, что я умерла лишь твоя вина, Эрен! Если бы ты тогда не убежал, я бы не отправилась искать тебя. И меня бы не укусил лунный волк. Кто тебя просил гулять на чёрных болотах?

Эрен тяжело сглотнул, явственно ощутив её гнев. Да, он был виноват в её смерти, пусть и косвенно, но ведь он был ребёнком.

«Двенадцать лет так мало для того чтобы брать на себя ответственность». – Именно эти слова сказал ему дядя, когда Эрен вернулся с умирающей Мари на руках. Она умерла так рано. Ей вот-вот должно было исполниться пятнадцать. Тогда её помолвка с Эреном состоялась бы официально, при всём племени, дабы каждый дракон знал, что Мари нельзя трогать. Таков был старый обычай огненных драконов. Она мечтала об этом, но всё было кончено в один миг.

– Такой я не нужна тебе? – На глаза Мари вновь накатились слёзы. А по бирюзовому платью начало расползаться кровавое пятно. Эрен опешил. Кровь была на боку. На том самом месте, где в прошлом находился укус лунного волка.

Мари с ужасом смотрела, как кровь пропитывает ткань, и в панике зажала рану ладонью. Это не могло помочь.

Эрен больше не мог оставаться в стороне. Пусть она будет хоть сто раз кошмаром, он не мог её бросить.

– Тише. – Успокаивающе произнёс он, взяв девушку за руку. Он старался успокоить Мари, но его собственные руки дрожали от вновь нахлынувшего кошмара прошлых лет. И сейчас, как и тогда, он ничем не мог ей помочь. Ему оставалось лишь утешить её.

В ту секунду, когда дыхание девушки прервалось, её тело растворилось.

– Мама… – Тихо прошептал Элиот. Он слышал её тихое пение, нежный обволакивающий голос… Да, она любила петь в одиночестве, сидя на берегу моря. А ещё она любила танцевать, раскинув руки стороны и, под одной ей известный ритм, переставлять ноги в танце. Она танцевала под шум моря и танцевала с самим морем, напевая ему песни. Казалось, море звало её. Звало за собой и ей это нравилось. В эти недолгие моменты она была счастлива как никогда и потому не терпела тех, кто прерывал её.

– Мама… – Вновь услышал он собственный голос и наконец, увидел её. Она ничуть не изменилась за те десять лет, что Элиот не видел её. Всё те же узкие, серебристые глаза с проблесками неба, русые волосы и тонкие пальцы в шрамах. Сейчас это всё, что Элиот помнил от её облика. И хоть в этот момент она танцевала всего в нескольких метрах от него, лицо он так и не вспомнил. Лишь глаза… Именно глаза матери всегда пугали его, когда тот был мальчишкой. Они были колкими будто шипы когда впивались в него, и потому он всеми силами пытался избегать этого взгляда. Выходило не всегда. Здесь всё зависело от настроения матери.

До восьми лет Элиот пытался найти ответ, почему эта женщина не смотрит на него. Почему не обнимает, как делают другие матери? И почему избегает его, стараясь не видеть его как можно дольше. Наверное, будь у этой женщины выбор, она предпочла бы никогда не видеть сына.

Элиот часто спрашивал отца об этом. Спрашивал, почему мама не любит его? На что отец коротко отвечал: «Она просто не может». Элиот не знал, что значили его слова и просто принимал их как данность.

Одним прекрасным солнечным днём, когда поднялись волны, она исчезла. Ушла вслед за морем, подхваченная им, навсегда погрузившись и слившись с безумным танцем его вод.

День, когда она исчезла, стал самым большим кошмаром для восьмилетнего мальчика. Со склона горы он видел, как именно она ушла и ничего не смог сделать, ведь когда он прибежал на берег, было уже поздно. Он ничего не ел и не пил несколько дней, а потом и вовсе впал в уныние, продолжая корить себя за то, что не смог спасти маму. Но действительно ли ей нужна была помощь? В детстве Элиот этого не знал, а теперь знает – она никогда не хотела жить. И предпочитала отдаться танцам и пению, погрузившись в свой собственный мир. Отгородившись от всех прочих.