Роман Покровский - Алая Завеса. Наследие Меркольта

Трибуны расположились здесь двумя полуокружностями – чем трибуна была дальше, тем выше она находилось. Промеж этих полуокружностей, противоположно входу, располагалась трибуна для трёх судей, главой которых былл бородатый и седой старик, то и дело хлюпающий носом и водивший своей нижней челюстью то вправо, то влево.

Юлиану досталось место справа, на самом первом ряду.

– Препочтенный Бенджамин Ноттингемский, кавалер ордена Пульмана и почётный рыцарь бывшей Британской Империи, – прокомментировал сеньор Раньери. – Руководит слушаниями уже более сорока лет, и никто прежде не подозревал его в предвзятости.

Выглядел этот Бенджамин так, словно руководит слушаниями лет сто, не меньше.

Лишь спустя пару десятков минут непрекращающегося шума несколько верзил затащили в зал огромную клетку с толстенными чугунными решётками, сквозь которые Юлиан наконец увидел того, ради кого здесь все собрались.

Некогда аккуратно зачёсанные назад волосы Якоба Сорвенгерра стали куда длиннее, растрепаннее и грязнее, аккуратно выбритый подбородок оброс длинной и густой бородой, а взгляд из строгого, но справедливого стал схож со взглядом настоящего безумца.

– Добро пожаловать, герр Сорвенгер, – ухмыльнулся сеньор Раньери.

Юлиан на секунду перекинул взгляд на деда, но тут же бросил его обратно на узника. Узника, повинного в смерти Ривальды Скуэйн.

Бенджамин Ноттингемский немощно, но уверенно стукнул своим молотком, и гам наконец-то затих.

– Всем встать, – возвестил он. – Суд идёт.

Зал мгновенно поднялся, затем так же единовременно опустился на свои места.

– На сегодняшнем слушании рассматривается дело Якоба Вольфа Сорвенгера, обвиняемого в террористическом акте на территории Свайзлаутерна, повлекшего за собой гибель Ривальды Скуэйн и Яна Поборского, а так же в тройном убийстве Люция Карнигана, Ровены Спаркс и Грао Дюкса.

Судья немного прокашлялся, после чего перелистнул страницу дела.

– На основании Кодекса Шмельцера герр Якоб Сорвенгер может считаться особо опасным преступником в случае, если его вина будет доказана. В качестве защитника подозреваемого выступает фрау Хлоя Гесснер, в качестве обвинителей представители всех одиннадцати коммун Союза Шмельцера.

– Нечестно – одна против одиннадцати, – перебил судью из своей клетки Якоб Сорвенгерр, после чего получил немедленный разряд тока прямо из прутьев решетки, за которые держался.

Хлоя Гесснер представляла из себя довольно молодую и милую девушку с невысоким ростом, яркими зелёными глазами и чёрными волосами, убранными назад в тугой пучок. Она был немного похожа на Сорвенгерра, и, не будь тот бездетен, Юлиан спокойно посчитал бы её за его дочь.

Главный судья, очевидно, не обратил на это никакого внимания, поэтому без доли смущения продолжил:

– Господа Стюарт Тёрнер и Лиам Тейлор, представляющие на сем слушании Свайзлаутерн и всю Немецкую Коммуну, предоставили нам необходимые и неоспоримые доказательства вины подсудимого.

Эти господа мгновенно привстали, и у Юлиана кольнуло что-то в сердце, когда он увидел мистера Тейлора. Как же он раньше мог его не заметить? Единственного человека, после Ривальды и Уэствуда, кто более-менее хорошо к нему относился. Он непременно найдёт Тейлора после того, как слушание закончится, и поздоровается с ним, если к тому времени его настроение не испортится окончательно.

– Сегодня же мы собрались здесь, чтобы выслушать слова последнего свидетеля по этому делу и вынести окончательный приговор, – сухо произнёс судья, и у Юлиана снова легонько кольнуло в сердце, потому что речь шла про него.

Сотни взглядов мгновенно переметнулись в его сторону, и Юлиана охватила паранойя. Следовало что-то сделать, но он понятия не имел, что.

– Герр Юлиан Андерс Мерлин, встаньте.

Прежде чем Юлиан успел что-то сообразить, сеньор Раньери ткнул его тростью в бок и тот непроизвольно вскочил.

– Да, господин судья, – сказал он, не поднимая головы.

– Пройдите к трибуне, – вежливо попросил Бенджамин Ноттингемский.

Стараясь игнорировать все взгляды, идущие в его сторону, он медленно приблизился к трибуне, что была в непосредственной близости от самого Сорвенгерра. Теперь он ощущал на себе и его навязчивый взгляд, а он был куда острее сотен других, вместе взятых.

– Согласно показаниям других свидетелей, вы тоже находились на крыше часовой башни в ту роковую ночь, – сказал судья.

Юлиан ничего не ответил, и в воздухе повисло жуткое ощущение всеобщей неловкости.

Выждав паузу и поняв, что Юлиан её так и не нарушит, Бенджамин Ноттингемский взял управление ситуацией в свои руки:

– Так что же произошло там?

Молчать дальше было уже нельзя, и Юлиан, на пару сантиметров приподняв подбородок, но все ещё не рискнув встретиться взглядами с судьёй, начал говорить:

– В ту ночь на той самой крыше погибли люди. Одной из них была Ривальда Скуэйн, а вторым Ян Поборский, но я его не знал.

– Якоб Сорвенгер убил их? – спросил судья, и весь зал замер в ожидании ответа.

Скажи сейчас Юлиан «да», и всё бы закончилось. Абсолютно всех устроил бы такой ответ, и Юлиан отправился бы в Грунндебайтен, а Сорвенгерр на эшафот. Но что-то помешало произнести ложь, пусть та и не сильно отличалась от правды.

– Якоб Сорвенгерр активно способствовал этим убийствам, – сказал Юлиан. – И сердце из груди Ривальды Скуэйн вырвал он. Но приказ был отдан графом Акруром Молтембером.

Он услышал громкий вздох, который, казалось бы, одновременно издал весь зал.

– Акрур Эодред Молтембер погиб почти пятнадцать лет назад, – парировал судья. – Все это знают. Значит ли это, что вы подвергаете сомнению правдивость источников, сообщивших о его смерти?

– Не подвергаю, господин судья. Вполне возможно, что Молтемберу удалось убедить всех в этом, но я видел своими глазами то, что видел.

– Ян Поборский поразительно похож на Акрура Молтембера, – сообщил судья. – Вы вполне могли принять именно его за почившего злодея.

– И уже потом вследствие пережитого шока ваш мозг додумал историю в виде самого ужасающего варианта, – неожиданно вставила своё слово Хлоя Гесснер, и весь зал буквально опешил от её небывалой дерзости.

Однако, вопреки всем ожиданиям, судья не сделал ей никакого замечания, а лишь дополнил её слова:

– Не столь категорично, фрау Гесснер, но доля логики в ваших словах имеется. В стрессовых ситуациях наш мозг составляет просто невероятные картины событий, лишь бы оградить себя от ужасающих воспоминаний.

– По-вашему, я сумасшедший? – обратился Юлиан не то к судье, не то к защитнице Сорвенгера. – В ясном состоянии ума я сообщаю, что в 1996 году Молтембер не погиб, а отправился в Эрхару, откуда при помощи Сорвенгера практически вернулся, если бы не своевременное вмешательство Ривальды Скуэйн.