Томас Баррон - Семь песен

Я удивленно поморгал.

– Недостаточно мудр? Но почему, ведь поэт Каирпре известен во всей этой стране как…

– Как стихоплет, любитель бросаться цитатами, идеалист и дурачок, – перебил он. – «Не стоит высоко ценить меня, мой друг, я ошибаюсь, как и все вокруг». Но я, по крайней мере, достаточно умен для того, чтобы понимать одну вещь: в действительности я знаю очень мало.

– Это просто смешно! Я видел твою библиотеку. Ты прочел столько книг! И после этого пытаешься убедить меня в том, что ничего не знаешь.

– Я не сказал, что не знаю ничего, мой мальчик. Я сказал, что моих знаний недостаточно. Между этими двумя, так сказать, состояниями есть разница. И счесть, что я смогу управляться с легендарным рогом, Зовом Мечты… пожалуй, с моей стороны это было бы проявлением чудовищного гибриса.

– Гибриса?

– Это от древнегреческого слова «хюбрис», которым называли непомерную гордыню, излишнюю, необоснованную самоуверенность. Этот порок в свое время погубил немало великих людей. – Каирпре снова понизил голос до шепота: – В том числе, как мне говорили, твоего деда.

Я окаменел.

– Ты имеешь в виду… Туату?

– Да. Туата. Самый могущественный волшебник из всех, известных жителям Финкайры. Единственный смертный, которому было позволено посетить Мир Иной, чтобы посоветоваться с Дагдой – и вернуться живым. Но даже Туата был подвержен гордыне. Именно она в конце концов послужила причиной его гибели.

Цветущая Арфа внезапно показалась мне тяжелой, как камень, и ремень, на котором висел волшебный инструмент, больно врезался в плечо.

– Как он умер?

Каирпре наклонился ближе.

– Я не знаю подробностей. Никто не знает. Мне известно лишь, что он переоценил собственные силы и недооценил самого страшного прислужника Рита Гавра, одноглазого огра по имени Балор [5] Балор – в ирландской мифологии предводитель фоморов, отвратительных демонических существ, которые правили Ирландией до прихода Племен богини Дану. .

Произнося это имя, поэт содрогнулся всем телом.

– Но давай поговорим о более приятных вещах! Друг мой, расскажи об Арфе. Насколько я понимаю, тебе удалось быстро возродить Темные холмы, если ты уже спустился сюда, на равнины.

Я неловко переступил с ноги на ногу, ощупывая узловатую верхушку посоха. Я потер кончиками пальцев бугорки и бороздки набалдашника, и вокруг разнесся аромат смолы хвойного дерева, напомнивший мне о женщине, которая всегда, сколько я ее знал, была окружена благоуханием цветов и трав. Настал момент сказать Каирпре о том, что я собирался сделать. И о том, что я оставил недоделанным.

Набрав полную грудь воздуха, я зказал:

– Я не закончил порученную мне работу на Холмах.

У него дыхание перехватило от неожиданности.

– Не закончил? Случилось что-то непредвиденное? Ты столкнулся с трудностями, какими-то опасностями? Боевые гоблины блуждают на свободе?

Я покачал головой.

– Если у меня и были трудности, то их причиной явился я сам.

Каирпре внимательно смотрел на меня, и его глаза напомнили мне два бездонных колодца.

– О чем ты говоришь?

– О том, что существует нечто гораздо более важное для меня, чем возрождение природы. – Я взглянул поэту прямо в глаза. – Мне нужно найти мать. И доставить ее сюда, на Финкайру.

Во взгляде Каирпре вспыхнул гнев.

– Ты собираешься подвергнуть всех нас опасности из-за детской прихоти?

У меня пересохло в горле.

– Каирпре, не говори так. Я обязательно закончу свою работу. Обещаю! Но мне просто жизненно необходимо увидеть ее снова. И как можно скорее. Неужели я прошу слишком многого?

– Да! Ты ставишь под удар всех жителей острова.

Я попытался сглотнуть ком в горле.

– Элен бросила ради меня все, Каирпре! Она любила этот остров. Любила его всей душой, была привязана к нему корнями своего сердца. Но оставила его ради того, чтобы защитить меня. Когда мы жили в стране Гвинед, я был… ну, я был ее единственным близким человеком. И она была моим единственным другом. Несмотря на то, что я ничем не заслужил ее дружбы.

Я смолк, вспоминая ее печальные песни, ее руки, которые исцеляли любые недуги, ее чудесные синие глаза.

– Мы не всегда ладили, поверь мне. Мы сами не понимали, насколько сильна наша любовь, и все-таки были очень близки. А потом в один черный день я оставил ее в чужом городе, в полном одиночестве. Просто бросил ее. Должно быть, она сейчас очень несчастна в холодной каменной комнате. А может, она заболела или попала в беду. Я сильно нуждаюсь в ней, но мне кажется, она нуждается во мне еще сильнее.

Выражение лица Каирпре немного смягчилось. Он положил руку мне на плечо.

– Послушай, Мерлин. Я тебя понимаю. Сколько раз я сам мечтал вновь встретить Элен! Но даже если мы оставим в стороне проблему Темных холмов, ты должен понять одну вещь. Вызвать сюда человека из мира, лежащего по ту сторону туманной завесы… я бы сказал, это очень опасная, крайне опасная затея.

– Почему ты так в этом уверен? Я совершил плавание отсюда до Земли дважды, и море пощадило меня.

– Дело не в море, мальчик мой, хотя морское путешествие, безусловно, рискованно. Финкайра – особенный остров, он ведет себя по-своему, у него есть собственные законы, о которых смертные могут лишь догадываться. Говорят, даже сам Дагда не в состоянии предсказать, кому и когда будет позволено пройти сквозь завесу мглы.

– Я в это не верю.

Поэт помрачнел.

– Того, кто приходит сюда из внешнего мира, подстерегают неведомые опасности, но и сам пришелец, в свою очередь, представляет опасность для обитателей Финкайры. – Каирпре задумчиво прикрыл глаза. – Мне кажется, ты до сих пор не понял. Любой, кто появляется здесь – пусть даже это будет крохотный мотылек, – может изменить равновесие жизни на Финкайре, что повлечет за собой неслыханные разрушения.

– Ты ворчишь, прямо как Домну, – упрекнул я поэта. – Ты хочешь сказать, что я принесу гибель Финкайре и всем ее жителям?

Он кивнул на деревенские ворота, которые больше не озаряло золотое вечернее солнце. За воротами тянулись бесконечные Темные холмы, похожие на волны в бурном море.

– Возможно, так и будет. Особенно если ты бросишь начатое на середине.

– Значит, ты мне не поможешь?

– Даже если бы я знал, как тебе помочь, я бы отказался. Ты всего лишь мальчик. И к тому же ты не настолько умен, как я решил сначала.

Я стукнул посохом по земле.

– Но я обладаю властью заставить Арфу петь, разве не так? Ты же сам сказал на Большом Совете, что я наделен сердцем волшебника. Возможно, я наделен также способностью перенести сюда мать.

Каирпре стиснул мое плечо с такой силой, что я поморщился.

– Не говори такого, даже в шутку. Для того чтобы стать настоящим магом, мало родиться со способностями к волшебству. Магу необходимы вдохновение, интуиция, жизненный опыт. Кроме того, тебе понадобятся знания – обширные знания о законах космоса и магическом искусстве. Но прежде всего ты нуждаешься в мудрости, ибо только мудрость сможет подсказать тебе, когда воспользоваться своим искусством, а когда стоит воздержаться. Волшебник обязан благоразумно применять свое могущество, в точности так же, как искусный воин должен осторожно обращаться с луком и стрелами.