Томас Баррон - Семь песен

Я обернулся к нему и заорал, чтобы перекричать шум воды:

– Мне еще далеко идти, до самой южной оконечности острова. Переправа через реку будет опасной. Тебе пора возвращаться обратно.

Шут-неудачник состроил горестную гримасу и крикнул мне в ответ:

– Значит, я тебе не нужен?

– Нет!

Он нахмурился, и дряблые подбородки уныло обвисли.

– Разумеется, я тебе не нужен. Никому я не нужен. – Он некоторое время пристально смотрел на меня. – Но ты мне нужен, везунчик.

Я, в свою очередь, уставился на Бамбелви.

– Везунчик? Вот уж везучим меня точно нельзя назвать! Моя жизнь – череда разочарований, в которой одна потеря следует за другой.

– Это видно по твоему лицу и словам, – заметил он. – Именно поэтому ты и нуждаешься в шуте. – Мрачно надувшись, он добавил: – Для того, чтобы научиться отвлекаться. Кстати, я никогда не загадывал тебе загадку насчет бубенчиков?

Прорычав ругательство, я замахнулся и хотел треснуть приставучего попутчика посохом по голове. «Шут» уклонился, ссутулившись сильнее обычного, и палка едва задела его затылок, точнее, воротник плаща.

– Ты никакой не шут, – заорал я. – Ты просто бедствие ходячее. Жалкое, никчемное существо!

– Истинная правда, истинная правда, истинная правда, – простонал Бамбелви. – Не получилось из меня шута. Полный провал. Шуту необходимы два качества: он должен быть мудрым и забавным. А меня нельзя назвать ни тем, ни другим. – По щеке его скатилась слеза, отчего он стал похож на капризного ребенка. – Можешь представить, как я себя чувствую? У меня все тело болит, начиная с пальцев на руках и заканчивая пальцами на ногах! Мой удел – быть шутом, который заставляет всех грустить. В том числе самого себя.

– Но почему ты прицепился ко мне? – возмутился я. – Неужели не мог найти себе другую жертву?

– Конечно, мог, – крикнул он, и я едва расслышал его голос из-за рева потока. – Но ты показался мне таким… несчастным. Несчастнее всех людей, которых я встречал в жизни. Общение с тобой будет для меня решающим испытанием на звание шута! Если я смогу научиться смешить тебя, тогда для меня будет сущим пустяком рассмешить кого угодно.

Я издал безнадежный стон.

– Ты никогда никого не сумеешь рассмешить. Это я тебе точно говорю!

Бамбелви выставил в мою сторону все свои подбородки и начал театральными движениями заворачиваться в плащ. Однако в самый разгар этого действа он споткнулся о камень, пошатнулся, уронил шапку и едва не рухнул с обрыва. Схватив колпак, он небрежно напялил его на голову – задом наперед. С недовольным ворчанием шут поправил шапку, но в следующую секунду снова запнулся обо что-то и в конце концов с нелепым видом шлепнулся в лужу. Скорчив гримасу, он поднялся на ноги и неумело попытался отчистить со штанов комья грязи.

– Ну что же, – сказал Бамбелви под невыносимый звон бубенчиков, – по крайней мере, ты будешь иметь удовольствие путешествовать в моей компании.

Я вытаращил глаза, настолько сильно меня поразила наглость и непробиваемая самоуверенность бездарного шута; затем я оглянулся на Вечную реку, которая в тот момент была у меня за спиной. Возможно, пришло мне в голову, если я прыгну в ревущий поток, он унесет меня далеко вниз по течению, прочь от этой невыносимой пытки в обличье человека. Но несмотря на соблазн, я удержался. Течение на этом участке было слишком сильным, и среди пены, подобно кинжалам, торчали острые камни. Я наверняка сломаю Арфу, а возможно, и сам покалечусь, решил я. Где же Риа, когда она так нужна мне? Она наверняка знает, как обратиться к духу реки и успокоить бурный поток, думал я. Я поморщился, вспомнив наше расставание. Нет, упрямо повторял я себе, ее вина в нашей ссоре больше моей. Риа вела себя высокомерно, дала мне понять, что я ничтожество… Возможно, ей доставило бы большое удовольствие увидеть меня в тупике.

Я туже затянул ремень Арфы. По крайней мере, говорил я себе, оказавшись на другой стороне Вечной реки, я оставлю позади эти высохшие безжизненные равнины, которым не было конца и края и которые постоянно напоминали мне о брошенном деле. Я вспомнил, что к югу от порогов река должна стать значительно шире. Там я и перейду ее вброд, решил я. А потом продолжу путь к Берегу говорящих раковин. Вместе с Бамбелви или без него.

К моему разочарованию, идти нам пришлось вместе. Унылый шут, хлопая рукавами и звеня бубенцами, топал за мной мимо ревущих порогов, через болотистую местность, по открытому ровному участку речной поймы, покрытому галькой. Наконец, миновав скопление огромных округлых валунов и почти лишившись сил, мы добрались до места разлива Вечной реки. Ледяная вода плескалась вокруг щиколоток, и при каждом шаге башмаки утопали в придонном иле. Не знаю почему, но у меня возникло чувство, будто река пыталась удержать меня.

Переправившись, мы продолжали упорно шагать вдоль западного берега Вечной реки. Несколько часов мы продирались через бесконечные заросли тростника с острыми, как лезвия кинжалов, листьями. Справа находился Лес Друма; кроны высоких деревьев заслоняли полнеба, и земли в той стороне, вплоть до далеких Туманных холмов, были скрыты под гигантским зеленым одеялом. Среди ветвей порхали птицы с ярким оперением – я знал, что Риа смогла бы назвать по имени каждую из них. Все это время я из последних сил старался не обращать внимания на сгорбленную фигуру и назойливый звон колокольчиков, преследовавшие меня, словно кошмар.

Наконец я заметил волнистую линию дюн, за которыми висела туманная стена, клубившаяся, словно живое существо. Сердце забилось чаще. Несмотря на ограничения моего волшебного зрения, меня поразили яркие, интенсивные цвета. Золотой песок. Лианы с крупными зелеными листьями. Розовые и пурпурные раковины. Желтые цветы.

Проваливаясь чуть ли не по колено в песок, я начал карабкаться на дюну. Через пару минут я добрался до гребня и увидел берег, который омывал прибой.

Был час отлива. Прибрежная полоса песка была скрыта под густой пеленой тумана и усеяна мидиями и другими моллюсками. Я слышал, как они шипели и хлюпали, брызгая водой. Болтовню раковин заглушал стрекот шлепавших по мелководью морских птиц с длинными клювами с мешками для ловли рыбы. Тысячи крошечных раковин лепились к камням. Повсюду виднелись алые морские звезды огромных размеров, раковины моллюсков-трубачей с широкими горловинами, блестящие медузы. По песку семенили крабы, обходя длинноногих птиц.

Легкие наполнил морской воздух, и я почувствовал аромат водорослей. И морской соли. И тайны.

Я наклонился, набрал пригоршню нагретого солнцем песка. Песок просочился сквозь пальцы, словно теплая вода. Точно так же, как в тот день, когда я впервые высадился на острове – на этом самом пляже. Финкайра радушно приветствовала меня, предоставила мне убежище от бурь, которые встретили меня в море, и от бурь, бушевавших в моей душе.