Август Северн - Светлый Том

Солнце коснулось верхушек деревьев на правом берегу озера. Появился идущий пешком егерь Борис, увидел Игната поднял вверх скрещенные руки «стоп, сворачиваемся». Игнат пошел к затихшим представителям местной власти.

– Борис идет, – сказал Игнат, подходя к тихо сидящим Евгению Борисовичу и Семен Аркадьевичу, – показывает, что пора сворачиваться.

– Хорошо, – вставая со складного стула, сказал Семен Аркадьевич, – пора в баньке погреться, а то Евгений Борисович хочет лодку зафрахтовать.

– Да уж лет 20 на веслах не ходил, – с кряхтением поднялся Евгений Борисович. Будет тебе повод, Семен Аркадьевич, в следующий раз меня из городу выманить.

Игнат проходил через двор, когда Семен Аркадьевич окликнул его и похлопал по скамейке рядом с собой. Семен Аркадьевич сидел в простыне, раскрасневшийся после бани, от его тела поднимался пар. Скамейка была черная от старости, стояла возле входа в баню, на двоих.

Когда Игнат подошел к бане, из её дверей вышел Тимур с одеждой Семен Аркадьевича на руках.

– Тимур, – Семен Аркадьевич вытер краем простыни пот со лба, – эти вещи закинь в багажник, и будь добр, захвати из холодильника банку темного для меня. И чистое для себя и Игната возьми, – Повернулся к севшему на скамью Игнату, – сейчас Евгений Борисович напарится и вы пойдете. Банька маленькая, аккурат на двоих. Помню как баба Нюра меня там крапивой парила.

Минут пять сидели молча. Подошёл Тимур, предал в руки Семён Аркадьевича запотевшую банку, выгрузил бутылки с пивом в ведро с холодной водой и пошёл в огород. Игнат слушал сверчков, шипение воды в каменке, шум от парящегося Евгения Борисовича, слабо пробивался сквозь стенку бани.

– Ты, Игнат, сильно не парься. Погрейся и к нам за стол, – Семен Аркадьевич прихлебнул принесенного Тимуром пива. – Что-то губернатор там распарился, как он выйдет, заходите.

Допив банку пива, Семен Аркадьевич продолжил:

– Губернатор скоро сменится. Скорей всего поставят Горняка, а там и я через пол годика пост потеряю. Москве сейчас нужно чтобы регионы деньги им в нужном количестве отправляли вовремя. М-да, пора на покой. Ты, Игнат проведен через Москву, а значит, проверен и одобрен. Тебя мы оставим как нашего представителя, чтобы нам войти к нужным людям, если нам понадобиться.

– Много, Евгений Борисович, в этом году под себя подмял, – потом с оглядкой на закрытую дверь сказал Семен Аркадьевич склонившись в сторону Игната. – самого его не возьмут, слишком много знает, но активы отожмут… Вот, если бы по состоянию здоровья, сам … – Семен Аркадьевич похлопал Игната по плечу, с кряхтением поднялся со скамейки, – Не задерживайся, – и пошел к дому.

Игнат сидел в тишине, смотрел на звездное небо. Минут через пять подошел Тимур, сел, закурил. Протянул Игнату запотевшую бутылку пива.

– Дела пошли, – вздохнул Тимур, – мечемся, мечемся, ан просвет появился. Поздравь меня Игнатыч, – Тимур поднял бутылку с пивом к Игнату, – через месяц буду начальником гаража. – Они стукнули бутылками, Игнат улыбнулся, – Хватит баранку крутить, пора рулить делами поважней.

Открылась дверь. Из проема вырвался пар и квадрат света, который заполнился тенью выходящего из бани Евгения Борисовича: – Молодежь, есть пиво?

Тимур, вставая с лавки, добыл бутылку пива, – открыл и протянул Евгению Борисовичу. Игнат хотел встать с лавки, но рука Евгения Борисовича опустилась на его плечо, удерживая его на месте и служила опорой, когда Евгений Борисович садился на лавку. Тимур зашел в баню и вышел с одеждой Евгения Борисовича.

– Семен Аркадьевич, дело говорит. Ты, Игнат, его слушай, – Евгений Борисович, хлебнул пива, вытер выступивший пот, краем простыни. – Идите, парьтесь в баньке, дров подкиньте, а я тут еще посижу, остыну.

Игнат встал, пошел к поленнице, которая находилась за углом бани. Набрал пять поленьев и решил, что хватит. Когда Игнат подбросил в печь дрова, в предбанник зашел насвистывая Тимур, повесил чистое белье и полотенца на вешалку. Тимур начал раздеваться, – ты идешь?

– Сейчас, – Игнат закрыл заслонку печки, – пойду, отолью и попаримся.

– Пиво в ведре с водой у входа, – Тимур прошмыгнул в баню, прикрыл за собой дверь, – не трогай, пускай стоит на улице.

Игнат кивнул Тимуру через закрытую дверь, улыбнулся, осознав, что Тимур его не видит и вышел в сумерки. Евгений Борисович сидел еще на скамейке, откинувшись спиной на стену бани. Игнат решил не беспокоить разомлевшего после бани губернатора, тихо пошел к туалету, размышляя о странном свойстве его тела, требованием извергнуть из себя излишки жидкости именно в жаре бани.

На обратной дороге к бане Игнат увидел … Странника, выступившем из тени поленницы за баней. Игнат ему кивнул, хотел поздороваться, но Странник приложил палец к губам. Раздеваясь в предбаннике Игнат слышал: голоса Евгения Борисовича и Странника, кряхтения Тимура в бане и звук воды переходящей в пар на каменке. Голоса возле бани звучали спокойно. Игнат пожал плечами «о чем могут говорить два таких разных человека» и пошел париться.

***

– Здравствуй Наместник.

– Я ожидал, что за мной придет Наставник.

– Нет. Род решил забрать тебя себе. У нас есть для тебя работа.

– И хорошо платят?

– Исправишь совершенное тобой. Плюс бонус – останешься в этом мире.

– То есть от пекла ада вы меня отмажете?

– Решать тебе. Правая моя рука – наказание. Левая моя рука – испытания. Что ты выберешь?

– Давай левую.

Темнота.

Кошка Мурка.

– Привет киса. – Слава взяла кошку под переднее лапы и подняла на уровень своих глаз. – Привет, Мурка.

Глаза девочки и кошки встретились. Кошка полу прикрыла в приветствии глаза, желтые с продольными зрачками.

– Кошка, редко в дом заходит, – бабушка заварила чай, долила кипяток и поставила чайник на печку, – тебя встречать пришла, соскучилась.

Слава была готова закружиться с Муркой на руках по кухне от радости встречи, но девочка хорошо знала, что кошке это неприятно. Поэтому, она отпустила кошку на пол и муркнула как большой котенок приветствует свою мать (этому она научилась у котят прошлым летом).

Темнота.

Кошка Мурка.

Эй, привет кошка, – Слава увидела, кошку на заборе. Девочка залезла на забор, хотела снять кошку, но когда глаза девочки поравнялись с глазами кошки, кошка мурлыкнула: – не надо меня трогать. Лучше налей молока.

Девочка с сомнением слезла с забора. Может ей показалось?

– Ну, пойдем, – пошла к дому, оглядываясь на кошку. – Поймет или показалось?

Кошка, как настоящий канатоходец (она видела их в цирке, когда ходила с мамой, папой и братом), пробежала по верху забора, спрыгнула на поленницу.

Мама! Мама!

Темнота.

– Что так сильно стучит? Сердце. Как оно бьется. Вот-вот выскочит из груди. Тяжело дышать, слезы душат. Мама!