Август Северн - Светлый Том

Кирилл Борисович открыл папку «Ло» и начал читать как простой человек.

«Она сегодня должна выйти в город. Продукты к ужину, что подойдет по цене. И к ней она давно обещала зайти, забрать шерсть. Скоро зима, она должна успеть.

Выйдя из дома на улицу сегодня, первым она встретила Он, поздоровалась. Опять он торчит возле порога дома, а она все терпит и кормит троих детей и Он.

Она по дороге к рынку встретила Она и Она. Приветствие, легкий взмах руки. На рынке она торговалась, Она удачно, в счет будущей работы, получила овощей на три дня. Только Он опять цену на мясо не сбавил, пока придется обходится без мяса. Рыба и яйца по прежней цене. Он скоро придет, появится в доме мясо.

Она купила меду для Она. Сегодня к Она. Иду»

Раздавшиеся крики (ругались муж с женой – соседи) за стеной, оторвали Кирилла Борисовича от мук чтения.

– Люди, – Кирилл Борисович разговаривал, улыбаясь с мельком виденными им соседями из квартиры за стеной, – такие же простые не понятные, как это текст.

Папка «Ло» легла снова на стол. Кирилл Борисович откинулся в кресле. Он привык разговаривать с тенями из прошлого. Кирилл Борисович давно понимал, что, по мнению стороннего наблюдателя, является клиентом психушки, но так в нее и не угодил.

В свой родной город, Кирилл Борисович вернулся не давно. 10 лет в Питере и 25 в Москве.

– 25 лет, это же целая жизнь. Столько лет мне было, когда я уехал по протекции в Москву. Перебивался в аспирантуре с хлеба на воду, пока Женька, одноклассник не подкинул халтурку. И понеслась. И возвращением в родной город я обязан, опять же Женьке. Правда, уже приехал на похороны. Официально пригласили. Как-никак губернатор Евгений Борисович. Одноклассник и партнер по антикварному бизнесу. -Надо помянуть знаковую фигуру Евгений Борисович в моей жизни.

Кирилл Борисович подошел к бару, достал бутылку виски. – Chivas Regal 12 – благородный самогон. Помнишь, Жека, как тогда у дяди Кузьмы… Да надо сходить и поговорить. Кирилл Борисович поставил бутылку на стол. Проверил связки ключей на поясе, вышел из кабинета. Прошел по коридору до двери с табличкой «Кладовка». Открыл тремя ключами дверь – сейф. Такая сложная защита не от воров, а от меня. Чтобы три раза подумал, прежде чем заходить в свою сокровищницу. Зашел в комнату, включил свет.

– Вот все мое богатство, все мои сокровища, – Кирилл Борисович обвел глазами металлические стеллажи, на которых, за пронумерованными металлическими дверцами, ждали его сокровища. Большинство предметов его коллекции не имели ценности ни для кого кроме самого Кирилла Борисовича, – будь осторожен Кирюха, ты помнишь, за чем сюда пришел. Номер «178», проверим. Подошел к тумбе каталога, выдвинул ящик с литерой «Е»: Евгений Борисович номер ячейки 178. – Пойдем, поздороваемся Жека.

Кирилл Борисович открыл дверку с номером 178. Там в нише лежал золотой Parker в прозрачном пластиковом футляре. Положив футляр в карман пиджака, Кирилл Борисович закрыл дверцу ячейки, погасил цвет, закрыл кладовку на три замка. Придя в кабинет, выложил футляр с ручкой на стол, налил в стакан виски. Поставил стакан перед собой. Достал из кармашка на брюках серебряный корпус от часов с тем, что прятал под стеклом и серебром у себя. Нажал на кнопку, серебряная крышка откинулась. Все еще там. Положил пальцы на стекло, поглаживая странный лик, вырезанный на куске черного обсидиана, левую руку положил на футляр паркера.

– Ну, здравствуй, Жека, – Кирилл Борисович вспомнил того Жеку из 11Б, его оценивающий взгляд, показную расслабленность в теле.

Кирилл Борисович открыл глаза. За столом напротив стояла светлая тень. – Точная копия всплывшего в воспоминаниях Жеки.

– Ваше здоровье, – Кирилл Борисович смутился, – или вечная память? Как там положено о покойниках. А, ладно, – выпил, втянул носом воздух.

– Ты, Жека, с юных лет был великим комбинатором. Я думал, это Ванька Сошкин, налил мне в кроссовки перед физрой воды. Ты меня поддержал, и пошли мы чистить рыло Ванечке, – Кирилл Борисович налил в стакан еще на два пальца виски. – Ивана Сошкина в одиночку ни мне ни тебе было не одолеть, а в вдвоем…. Как он потом от нас бегал, прятался.

Кирилл Борисович смотрел на виски в стакане, вспоминая лицо Ваньки Сошкина и Ленки Бурцевой.

– Это потом я узнал, что вы с Ванькой закусились, из-за Ленки. Он тебя в подъезде прижал, а ты его мною стращал. Вот он мне на перемене распинал дипломат, стращал. Естественно вода в кроссовках то же его рук дело, – Кирилл Борисович выпил немного виски, оставил стакан в руке. – Тогда нас первый раз стали называть Борисычи. Авторитет в школе и во дворе появился. Мне-то когда было карьеру во дворе устраивать – тренировки, подготовительные в институт. Выйдешь вечером во двор, а там пацаны с уважением к тебе, пиво, вино предлагают выпить.

– Ты с Ленкой придешь и под гитару. Эх, красивый у Ленки голос был, – Кирилл Борисович, допил виски. Поставил пустой стакан на стол. Снова положил левую руку на футляр паркера. Стал вспоминать лицо Евгения Борисовича 26 лет от роду, когда он приехал в Москву. Ранняя осень, темный солнечный свет, окрашенный желтой и красной листвой. Синий Saab, две прелестные блондинки на заднем сиденье и Евгений Борисович, молодой, загорелый, подтянутый, стройный.

Кирилл Борисович открыл глаза. Рядом с тенью Жеки из 11Б, стояла тень Евгения из Москвы у Saab.

Кирилл Борисович налил виски в стакан, приветственно поднял его новой тени и пригубил виски. Поставил стакан на стол.

– Я тебя, к тому времени, со школы не видел. Ты, тогда почти сразу в армию ушел, а я в институте пропадал. От твоей мамы знал, что после армии ты остался где-то служить, поступил в сельскохозяйственный.

Кирилл Борисович наклонился вперед. Сцепил руки в замок, стал пристально разглядывать лицо Евгения.

– А я, честно признаться, считал тебя простаком, – Кирилл Борисович отвел взгляд от тени и посмотрел на лик в корпусе от карманных часов. – Все же знали, что после армии нужно быть совсем дураком, чтобы не поступить по льготе в сельскохозяйственный. А уж учится там проще простого. Вдруг, ты меня озадачиваешь: «не посмотришь икону, 16 век или нет?». Так в Москве начали работать Борисычи, первый антикварный магазин, второй… Ты что-то там мутил с зерном, вкладывая деньги в «старый хлам» у бабок в деревеньках, привозил его мне на оценку. А потом появилась Катя. Сказочной красоты искусствовед, – только сказка та была странная.

Кирилл Борисович залпом допил виски, налил еще, но оставил стакан с виски на столе, убрал руки на подлокотник кресла.

– А ведь она, Евгений Борисович, была у меня единственная настоящая женщина. Целый год, – Кирилл Борисович залпом выпил виски. Он в очередной раз пожалел, что у него нет личной вещи Екатерины Костылевой, но он не хотел видеть себя ее глазами. Он когда-то дал зарок и не собирался его нарушать.