Вячеслав Бакулин - Некроманты (сборник)

Ноэль дошёл до конца пирса, плюхнулся на камень и замер, глядя мутными глазами в горизонт. Под ногами у него тёмные волны с грохотом ударялись в основание пирса, обдавая мёртвого мелкой водяной пылью.

– Зачем он сюда пришёл? – крикнула запыхавшаяся Клархен. – Здесь так холодно!

– Я думаю, он ждёт! – Лазарь Моисеевич отвернулся от ветра, поднял воротник пальто. – Только я не знаю чего!

– Кажется, я знаю, – медленно сказал Полковник. Он догадался, но эту догадку надо было ещё проверить.

– Чего же?! – закричала Клара. – Говорите!

– Он ждёт «Арион»! – крикнул в ответ Полковник. – До войны, до постройки нового порта, здесь могли швартоваться большие корабли. Наверняка барк приплыл именно сюда! И здесь Ноэль впервые сошёл на берег в Южной Пристани!

– Да, – Лазарь Моисеевич вытер лицо. – Похоже на правду! Но зачем, скажите, пожалуйста?

– Не знаю!

– То есть мы снова оказались там, откуда начали?! – Клара чуть не плакала. Ветер наконец вырвал у неё из волос розу и швырнул в песок под ногами. – Но сейчас это неважно! Что мы теперь будем делать с ним?

Ноэль сидел всё так же прямо, не замечая ни ветра, ни холода, и глядел туда, где пустынное неспокойное море смыкалось с темнеющим небом.

Ходячих мертвецов лучше не сбивать с того пути, которому они следуют – себе дороже выйдет. Пока оживший труп бредёт по своему делу – он не опасен, но любое препятствие он преодолевает с поистине нечеловеческим исступлением. Ему-то всё равно: ни боли, ни страха мёртвый уже не испытывает… Угомонить разбушевавшегося мертвеца могли только самые радикальные меры, которыми и пользовались маги на «Скорых». Но эти меры, от обездвиживающих инъекций до обработки жидким азотом, тоже рвали запертую в теле душу и, в конце концов, приводили её к гибели.

Потому и речи не могло быть о том, чтобы увести Ноэля с причала. Он бы попросту не ушёл. И оставлять его одного тоже было нельзя – кто-нибудь, пусть даже случайный прохожий, мог заметить, что человек уже мёртв, и вызвать «Скорую». И тогда Ноэлю уже ничто не поможет…

– Я так хочу домой, согреться! – всхлипнула Клархен, обхватывая себя за плечи.

– Вот что. – Полковник подозвал друзей ближе, потому что кричать он уже не мог. – Я останусь с ним, а вы идите.

– Я тоже останусь! – заявил было Лазарь Моисеевич, но Полковник жестом прервал его.

– Я останусь, – повторил он. – Вы, Лазарь Моисеевич, лучше поспите и возвращайтесь сюда рано утром. И вы, Клара, тоже. Я с утра схожу в мореходство, а потом мы решим, что делать дальше.

Когда они разошлись, солнце уже село. Над пристанью сгустились серо-синие сумерки. Где-то далеко-далеко на берегу справа замигал маяк. В море было пусто: ни судовых огней, ни сигналов плавучих нефтекачек. Силуэт Ноэля, по-прежнему сидевшего на старом пирсе, уже почти потерялся в сумраке.

«Зря я остался, – подумал Полковник, ёжась от ветра. – Ноэля в темноте всё равно никто бы не заметил».

Но он знал, что не мог не остаться.

Он отошёл на причал, где стоял деревянный старый навес, под которым были вкопаны в песок скамейка и покосившийся столик. Щёлкнув пальцами, засветил магический огонёк – это не требовало большого расхода сил. Огонёк, однако, сдувало ветром. Полковник подобрал катавшийся под ногами пластиковый стаканчик и обломок песчаника и накрыл огонёк стаканчиком, придавив его сверху камнем. Получился импровизированный светильник. Некоторое время Полковник сидел, глядя, как ветер гнёт сухую траву в круге света, и думая о том, что мёртвый Ноэль сидит на пирсе один в полной темноте. Одиночество давило на сердце, и не было от него спасения. Море грохотало в двух десятках метров от навеса, ветер выл над берегом и порой бросал в лицо мелкие солёные брызги.

Полковник очень устал за день, но спать не хотел. Есть тоже. Он очень давно так не уставал… Пожалуй, в глубине души он даже немного завидовал Ноэлю.

– В нашем возрасте одиночество вредно для здоровья, – заметил Лазарь Моисеевич, мягко выступая из темноты.

– Почему вы не дома?!

– Я подумал, что здесь от меня будет больше пользы, – ворчливо ответил старый иллюзионист, ставя на стол бутылку с красным крымским вином. Стопку прозрачных пластиковых стаканчиков он держал в руке, чтоб не унесло ветром. – Я и пошёл вначале домой, но потом совершенно случайно заглянул в один симпатичный магазинчик на углу Каштановой и совершенно случайно купил эту бутылку. А пить сегодня одному – всё равно что в одиночестве праздновать Пурим, я извиняюсь. Хотя ничего весёлого сегодня и нет.

Лазарь Моисеевич снял обёртку с бутылки, грустно вздохнул и протянул её Полковнику.

– Открывайте. Я ведь фокусник, у меня нет таланта к настоящей магии.

– Можно подумать, магия иллюзий – ненастоящая, – хмыкнул Полковник, делая замысловатое движение правой кистью. «Да, – подумал он, – гибкость у меня уже не та…» Пробка подёргалась в горлышке, потом с чмоканьем вылетела и исчезла в темноте. – Я слышал, что у вас на представлениях порой случались казусы, когда иллюзорные кролики и голуби вдруг обретали материальность и вам потом приходилось ловить их по всему цирку.

– Было, было, – согласился Лазарь Моисеевич, разливая вино. – Но дело здесь не в моей магии, а в вере. Если среди зрителей попадался кто-нибудь, кто искренне верил в реальность кроликов, которых я доставал из шляпы… обычно кто-нибудь из детей… то да, приходилось потом ловить этих кроликов и, что самое забавное, куда-то пристраивать. К вере, знаете ли, тоже нужен талант.

– И к иллюзиям.

– Тоже верно, – снова согласился Лазарь Моисеевич и выпил. – Вы знаете старую шутку о том, что иллюзии бывают плохие, хорошие и отличные? Плохая иллюзия – та, которую вы замечаете, хорошая – та, которая замечает вас.

– А отличная?

– Отличная иллюзия и есть реальность, – ответил Лазарь Моисеевич и довольно захихикал. Полковник тоже улыбнулся.

– Вы пьёте без меня? – удивилась за спиной у Полковника Клара. Он обернулся: Клархен стояла у стола, улыбаясь, и блики от магического огонька дрожали в стёклах её очков. Жакет она сменила на осеннее пальто, а на голову накинула платок, который сейчас трепетал от ветра. На пальто у неё была приколота серебряная брошь в виде стрекозы.

– Я подумала, что вам будет очень одиноко здесь, оделась потеплее и вернулась, – пояснила она. – К тому же у меня всё равно бессонница… Принесла вот печенья. У меня больше ничего не нашлось.

– Ну, теперь нас трое, – жизнерадостно сказал Лазарь Моисеевич. – Грех не выпить, я извиняюсь! Садитесь, Клархен.

И он вручил ей стаканчик с вином.

– Он там? – спросила словесница, кивая в сторону моря.

– Там, – ответил Полковник. Он не видел Ноэля, но хорошо представлял себе, как мёртвый тихо сидит в темноте, обратившись к морю, а по его неподвижному лицу стекают брызги.