Наталья Соколова - Фея Грёз, или Изнанка желаний

Тут в комнату вошли Фермопена, эртэ Тавиэль и наглый орк, над которым феечка так мастерски поглумилась.

– Ааа, чудовище! – Взвизгнула студентка и принялась охаживать метлой по голове и спине незадачливое чудо-юдо.

– Тьена, Вахур пожаловался, что вы совсем белены объелись или ещё чего похуже, – в голосе эльфа проскальзывали нотки усталости.

– Ну, так пусть сам и расскажет, за что был наказан, – девчонка упёрла руки в боки и с вызовом посмотрела сначала на орка, а потом и на остальных дознавателей.

Когда жалобщик начал увиливать от ответа, тётка Фермопена применила к нему свои способности, которые заставляли говорить правду честно, какой бы горькой она не была. Вахуру было совестно, что его одолела какая-то тощая малявка, будь она хоть трижды Фея с выдающимися способностями. Просить прощения и вернуть ему прежний облик он отказался наотрез.

– Она должна, вот и всё! – Упёрся орк, не желая признавать, что был не прав.

– С чего ты взял? Ты нашкодил, тебя наказали. Последствия сам расхлёбывай, как умеешь, – эртэ Тавиэль опасался, как бы после купания в сугробе Милисандра простудилась и вскоре расхворается. Большего кошмара, чем хворая Фея с высокой температурой и бредом, придумать было попросту невозможно, особенно учитывая таланты и способности племянницы Главного Лесничего.

– Не буду прощения просить, я оркский воин, а не придворная кисейная эльфийка голубых кровей, – набычился Вахур и зло сплюнул на пол.

Получив подзатыльник от хозяйки дома и свирепый взгляд от Старшего Лекаря, зеленокожий искатель правды был вынужден вымыть пол в гостиной. Как он не ругался и грозил всевозможными карами, девчонка демонстративно села за стол, достала пачку пергамента и занялась написанием «Введение в курсовую работу по теме: „Целебные и бытовые зелья из редких трав и кустарников, произрастающих в окрестностях деревни Сосновый Бор“».

Уйдя не солоно хлебавши, он был вынужден обратиться к оркским шаманам и эльфийским магам. Те только качали головами и бессильно разводили руками. Пришлось Вахуру смириться и идти просить прощения у вредной ехидной поганки.

Эртэ Тавиэль выглядел устало. Он варил какое-то сложное зелье, добавляя в кипящую воду не только травы, почки и тщательно вымытые коренья, но и незнакомые порошки, и какие-то жидкости с резким запахом. Увидев виновника большой проблемы, которая нежданно свалилась не только на жителей деревни, но и на жирующую в лесах нечисть и нежить, эльф, недобро сузив глаза, прошипел тому, кто ещё совсем недавно был вполне симпатичными представителем оркского племени:

– Тьена Милисандра ничем не сможет вам помочь, Вахур. У неё, кажется, начинается двухсторонняя пневмония. Конечно, Феи выздоравливают так же быстро, как эльфы, но минимум двух недель кошмаров с непредсказуемыми последствиями гарантирую всём.

– Да, ладно, вам, всего пару часов в сугробе посидела по шею. Да что ей будет-то. Тоже мне, цаца столичная, нашлась! – Сердито засопел зеленокожий варвар и сплюнул на пол.

– Потрудитесь убрать за собой, молодой человек, и не приближайтесь к этому дому в течение пары недель, если не хотите снова оказаться жертвой феячьего произвола.

Бормоча про себя какие-то явно заковыристые проклятия и ругательства, незваный гость вымыл пол и убрался восвояси, стребовав с эльфа слово чести, что он поговорит с девчонкой и попробует её вернуть ему прежний облик.

– Поговорить-то не сложно, да вот, не уверен, что она сможет исправить последствия. Вы поставили её в ситуацию опасности для здоровья, а то и жизни. При эмоциональных всплесках процесс отфеячивания у молодых фей может стать необратимым… – эртэ Тавиэль неопределённо передёрнул плечами и закрыл за Вахуром добротную дубовую дверь.

Нимирэль, который еле ноги волочил от усталости после очередного дня в обществе скота и таких же проштрафившихся бедолаг, торопливо помылся и сменил одежду на чистую. От запаха навоза аппетит отбивался напрочь, но он прекрасно знал, что отец будет в ярости, если ему доложат, что его сын отказывается принимать пищу. Горестно вздохнув и позавидовав, что орков сегодня прихватили с собой Охотники, поплёлся в общественную столовую.

На ужин была неизменная чечевичная похлёбка с сушёными грибами и пряными травами. Молодой эльф успел уже не один раз пожалеть, что в его дурную голову пришло задевать Фей. Через силу глотая очередную ложку опостылевшего за несколько дней варева, он поклялся сам себе, что больше никогда не будет таким ослом и впредь не будет допускать, чтобы его проказы имели столь далеко идущие последствия. Свою шкуру он любил и ценил, поэтому все пакости за него делали другие, расплачивались за содеянное тоже. Хулиган решил, что впредь будет прорабатывать операции более детально и не станет больше задирать фей. Отдав хмурому слуге пустую глиняную миску, Нимирэль отправился в общий домик из одной комнаты, которую делил с другими парнями примерно своего возраста.

Ощущение, что происходит что-то из ряда вон выходящее, появилось сразу же, как только он вышел за порог и увидел, что массивная и надёжная часть каменной внешней стены вокруг деревни, с печальным вздохом рассыпалась в пыль. В образовавшийся пролом тут же стали просачиваться твари, из-за которых прогулки по окрестным лесам могли закончиться весьма печально для безголового смельчака. Молодой эльф подскочил к небольшому медному гонгу и со всей силы несколько раз ударил по нему, сообщая селянам, что враг внутри. «Надо забаррикадировать окна и двери и постараться отбиться или хотя бы подороже продать свои жизни»… – Выводила зачарованная медная пластинка.

Сам же Нимирэль юркнул в ближайший дом и стал торопливо укрепляться внутри склада с мешками с зерном. Положение их было незавидным. Отряды Охотников вернутся только на рассвете. «Надеюсь, нам удастся продержаться до утра», – отстранённо подумал сын Старшего Лекаря Соснового Бора, покрепче стискивая в руках увесистую чугунную кочергу, которую он обнаружил в ворохе мешковины, из которой шили мешки для муки.

Бардак и не думал оканчиваться, внезапно эльф увидел, как сарай, в котором он скрывался, превратился в рой мотыльков и куда-то умчался. Там, где пролетали странные призрачные насекомые, нежить, нечисть и дикие звери превращались в свои точные каменные копии. «Какое счастье, что чары на меня не подействовали. Не хотелось бы стать ремесленным изделием из розового мрамора или чего похуже», – отстранённо подумал длинноухий проныра, с любопытством рассматривая царящую вокруг суматоху. Ни одна из тварей, проникшей за ограду, не ушла от возмездия. Потом странные бабочки вернулись, где и были, снова став сараем. «Кто же так способен чудить, это не эльфы, не орки и уж, тем более, не люди. Если всё это устроила та тощая племянница Фермопены, то лучше мне наплевать на собственную гордость и извиниться, пока не поздно.