Сергей Джевага - Новая Эпоха

Первая Печать разбила ее купол подобно тарану, но завязла буквально на расстоянии ладони от спины. Женщина вскрикнула и резко развернулась, широко повела рукой. Повторяя движение, со склонов полоснули лианы, прорубили в ступеньках узкую траншею. Однако меня там уже не было, да и вторая связка Знаков впилась в остатки щитов светлорожденной. И чтобы выжить, ей пришлось отказаться от контроля над атакующими заклинаниями.

Хлопнуло. И сразу повторно. Белый свет раздробил занавесь зеленого, маленькие мошки-Знаки разлетелись как брызги воды и впились в траву, в кусты, в корневища. Растительные чудовища задымились, иссыхая, несколько кустов упали в пропасть, лианы рухнули поперек Лестницы как дохлые змеи.

Я бросил еще одну последовательность символов, повторяющую заклятие Засухи… засухи, конечно, в переносном смысле. Коварное плетение, направленное на отсечение врага от природных потоков Силы. В анналах Серого Ордена упоминалось, что эту волшбу редко удавалось использовать удачно – слишком кратковременно действие. Ею скорее дезориентировали, пугали, отвлекали. Но если подгадать результат превосходил ожидания.

У меня получилось. Сработал и эффект неожиданности, и первые дезориентирующие выпады. Раздалось шипение, вспух огромный антрацитовый пузырь, словно сделанный из смолы, накрыл часть площадки вместе с заклинательницей. А когда лопнул, стало видно, что женщина лежит без чувств: тонкие руки раскинуты по камням, мягкие волосы колышет ветер. Кожаная куртка и брюки потрепаны, в дырах, но ран вроде не заметно, лишь мелкие царапины.

Мия… И не совсем она. Иная прическа, иная одежда, чужой «запах» ландыша и лиственной свежести.

Сам того не замечая, я начал скрипеть зубами. К горлу подкатила горечь, а в душе возникла смесь смятения и ярости. Но прежде чем успел сотворить какую-то глупость, на площадку поднялись братья, Шед. И наваждение растаяло.

Соратники потрепаны, но живы. Вит в коконе защитных заклятий, в руках как змеи извивались и трещали молнии. Аш невредим, лишь зол и растерян. И только демон выглядел хуже остальных: доспехи измяты как бумага, на накидке черная кровь, правая щека свезена до кости – попал под обвал или задело лианой.

Двоюродный брат сразу споткнулся, во все глаза уставившись на ту, в чьем теле находилась его жена. Покосился на меня, снова принялся пожирать взглядом заклинательницу, сделал несмелый шаг…

Словно специально ожидая этого, Катрин хрипло рассмеялась. А потом, руша версию об обмороке, по-кошачьи мягко перекатилась и встала на одно колено, откинула прядь волос с глаз. С бешенством глянула на меня, Шеда и Вита проигнорировала. Но, посмотрев на Аша, зашипела как кошка:

– Ты должен был убить Эска.

Признаться честно, думал, брат дрогнет. Но нет, старший стоял и молчал с окаменевшим лицом. И когда я уже хотел что-то предпринять, чуть повернул голову, изрек ровным тоном:

– Уходите.

– Но…

– Убирайтесь! У вас нет времени. Разберусь.

В голосе прорвались упрямые нотки. И сомневался я недолго. Естественно, затея обречена на провал. Катрин порвет бывшего мужа на тряпки. Загнана в угол и потому будет драться отчаянно, до последнего. Отыграется, и сразу ринется догонять.

Но что я могу сделать? Остаться, вступить в схватку? Спеленать стерву? Да. Но тогда прости прощай Агарок и мир, милый мир. Брат прав, нужно сделать выбор между проклятыми «правильно» и «хочется». И хуже того, я сознавал: выберешь «хочется», и одинаково потеряешь родных. «Правильный» вариант оставлял мизерный шанс, что получится и у меня, и у Аша…

Секунда болезненного противоречия – и я жестом указал Виту и Шеду на лестницу, неохотно отступил сам.

Она ударила сразу. Без лишних слов, жестов, патетических сцен. Ударила, вложившись в заклинания полностью. Склоны гор вокруг словно взорвались, выпуская на волю корни и побеги, плиты под ногами зашатались и пошли трещинами, а сквозь прорехи как ножи поползла трава. Пыльца, листья, иглы, какие-то гигантские зубастые цветы – в дело пошло все.

Катрин действительно заслуженно считалась великой чародейкой. Но нам помогло то, что владела именно эльфийской магией. Коварной и смертоносной, однако в чем-то относительно медленной. Прорастающую зелень элементарно выжгли: я – Печатями, а Вит – молниями. Прорвались сквозь вьюны, и были таковы.

Вот только внизу остался Альен.

Ступенек через сто я не выдержал, подбежал к парапету и посмотрел вниз. Там бурлила зеленая преисподняя, тянулась ввысь самая настоящая рощица, а от побегов, от сплошной массы растительности рябило в глазах. Как ни странно Аш был жив и более того – невредим. Иррэ ярилась, кричала, метала заклинания. Но часть просто отлетали от брата, словно обрел крепость стали, а часть безнадежно мазали.

«Выживи! – беззвучно, но страстно попросил я. – Просто выживи!» С трудом заставил себя отойти от бортика, развернулся на негнущихся ногах и побежал дальше.

Всей душой Аш хотел, чтобы братья ушли. Убрались, не маячили, не напоминали. Ему мучили стыд и горечь. За слабость, за невозможность перестать ненавидеть обстоятельства и Судьбу, Эскера, который все время вмешивался, рушил карточные домики фантазий. И себя… ибо не смог никого простить, да и сломался в конце пути, наивно думая, что изгнал прошлое.

А прошлое похоже на облезлого кота. Но в то же время это тень. От тени не скроешься, не пнешь, не напугаешь. Она с нами, нравится нам то или нет. Обычно тихо дремлет где-то в уголке, но порой просыпается и требовательно смотрит наглыми желтыми глазищами, полосует когтями душу, выпуская наружу Свет, Тьму. И последней по обыкновению больше, но смердит как застарелое дерьмо.

Да, Альен жаждал одиночества, жаждал забвения. Но братья ушли, а облегчения не наступило. Напротив, поток воспоминаний лишь усилился, как в половодье тащил ветки образов, журчал призрачными голосами. Кроме прочего пробудился страх того, что предстояло совершить, сдавил сердце.

Не выдержав, правитель зажмурился в нелепом и детском, но страстном желании все вернуть и переиграть. Ну, или хотя бы спрятаться. Ведь бывает так. Не видишь чего-то – и кажется, что его нет.

На краткую секунду он сумел забыться. Но лишь на секунду, так как страх вернулся, укусил за загривок, выморозил внутренности потоками отчаяния. Страху помог свет, проникающий сквозь веки. Обволакивающий и мягкий, оттенка медового золота, но чуждый, рожденный не от солнца. Он не творил теней, убивал полутона… и напоминал о реальности.

«Я всегда закрывал глаза, – устало подумал Аш. – Закрывал, существовал в иллюзии, где братья поклоняются моему авторитету, где не нужно платить… Но быть может пора найти в себе смелость признать истину?! Гордиться нечем…»