Ольга Громыко - Год Крысы. Видунья

– Нет, она сразу такая вышла! – неожиданно заспорила девочка.

– Тебе померещилось.

– Нет! – Рыска схватилась за голову и еще больше сгорбилась. – То есть… оно не то что мерещилось… я знала , что так будет. Ну, будто яблоко тебе бросили: оно еще летит, а ты уже понимаешь, куда нужно подставить ладонь… Я и подставила.

Жар ничего не понял, но неуклюже обнял дрожащую подругу. Та благодарно уткнулась ему в грудь.

– А знаешь, что самое страшное? – Рыска хлюпнула носом. Жар почувствовал, что рубашка начинает промокать, но только крепче прижал подружку к себе. – Помнишь, как мы с Илаем дрались?

– Ну?

– Я захотела, чтобы он упал. И он упал. А если бы… Если бы я и ему пожелала смерти?! – Рыску колотило все сильнее. – Мне так страшно, Жар! А вдруг я однажды разозлюсь на тебя? Или на Фессю?! И тогда… – Голос окончательно перешел в рыдания.

– Зато крысы ты теперь можешь не бояться, – неуклюже попытался пошутить мальчишка. – Глянешь – она и окочурится.

Девочка разрыдалась еще горше.

– Жа-а-ар, я-а-а… У меня-а-а… Пообещай, что никому не расскажешь! Никому-никому!

– Обещаю, – растерянно поклялся мальчик. – Только ты, того, слезы-сопли вытри. Ничего ж страшного не случилось. А что ты там себе надумала…

– Я не надумала. – Рыска поерзала на тюфяке, но удобной позы так и не нашла и трагически прошептала: – Я была в Старом Доме!

– И чего? – не понял Жар.

– Ой, ты же не местный, – спохватилась девочка. – У нас в Приболотье…

Мальчик слушал затаив дыхание: Рыска так живо и красочно описала избу, крыс и умирающего путника, что будто своими глазами увидел.

– А лиса-то тут при чем? – повторил Жар, когда девочка выговорилась и выжидательно уставилась на него.

Рыска аж растерялась и немножко обиделась.

– Ты что, совсем глупый? Бывший мне силу свою передал! А вместе с ней какое-то проклятье, вот крысы за мной с тех пор и бегают!

– Бабкины сказки, – пренебрежительно отмахнулся Жар. – Мне тетка рассказывала, что на путников много лет учат, как, скажем, на кузнецов или там сапожников. У них даже община своя есть. Где ты видала, чтоб помирающие сапожники чего-то там передавали?

– Но что-то же он со мной сделал, – уже не так уверенно возразила девочка.

– За руку подержал, покуда бредил перед смертью.

– А сила откуда?

– А она у тебя точно есть? Люди иногда падают. А бешеные лисы – дохнут.

– Но я что-то почувствовала! И кровь – как тогда, в Старом Доме…

– После драки у тебя с носом все в порядке было.

Рыска совсем растерялась:

– Точно… Думаешь, мне этот ворот просто от страха почудился?

– Давай проверим, – с готовностью предложил друг.

– Как?!

– Помнишь, что говорят о неудачниках? «Сыграл с путником в наперстки». – Жар пошарил ладонью по полу и наткнулся на фасолинку, маленькую и поцарапанную: наверное, крыса вылущила и волокла в гнездо, да что-то ее спугнуло. Мальчик показушно потряс зерно в соединенных горстях, сжал их в кулаки и спрятал за спину. – В какой руке?

– В левой, – быстро сказала девочка.

– Угадала, – удивленно хмыкнул Жар. – А ну-ка давай еще раз!

У Рыски снова начали дрожать губы.

– В правой, – обреченно выдохнула она, сколько можно затянув с ответом.

Жар долго, непонятно глядел на подружку, уже такую бледную, что еще чуть-чуть – и в темноте засветится, потом широко ухмыльнулся и показал ладони:

– Не-е, в левой. А теперь?

– Теперь опять в левой.

– Не-а, в правой. Эх ты, путница-путаница! – Мальчишка отвесил подруге легонький щелбан. – Не то что из трех наперстков – из двух кулаков выбрать не сумела! Какие тебе дороги судьбы, если ты даже мимо осы на полу проползти не можешь, непременно наступишь… О! Чуть не забыл!

– Ты куда? – встрепенулась девочка.

– Щас!

Зашуршал мусор, заскрипели лестничные ступеньки. Потом внизу что-то брякнуло: не иначе друг впотьмах свернул одну из кринок.

Рыска, не выдержав, тоже подползла к проему.

– Иди сюда, – как раз окликнул Жар сдавленным голосом. – Помоги втащить!

Девочка свесилась в темноту, нащупала что-то холодное и шершавое, вцепилась, что есть сил потянула, и на чердачный пол встал большущий… горшок.

– Зачем он тебе?

– Сейчас узнаешь. – Жар посидел на верхней ступеньке, переводя дух, а потом решительно поволок добычу на середину чердака. – Принеси-ка пару досок, там вдоль стенки лежали.

Когда Рыска вернулась, друг успел поднять горшок, надеть на гнездо и плотно прижать горловиной к балке.

– Подпирай скорей! – прохрипел он, еле удерживая груз руками и плечом.

Девочка торопливо подставила доски под горшок – наискосок, шалашиком. Жар помог заклинить их посильнее, осторожно подергал – вроде крепко стоит.

Рыска боязливо прислушалась к нарастающему тревожному гулу изнутри.

– Пожужжат-пожужжат и издохнут, – заверил ее Жар. – Тогда спокойненько снимем и выкинем.

За установкой горшка девочка немного утешилась, но стоило детям забраться под покрывала, как она снова начала ворочаться и вздыхать.

– Расскажи мне еще что-нибудь, – попросил мальчик, отвлекая ее от тревожных мыслей.

– О чем? – удивилась Рыска.

– А все равно. О себе. О родителях.

– Не хочу. – Девочка натянула одеяло до ушей, но друг не отставал:

– Тогда просто байку. Только, чур, веселую!

– Ну-у-у… – задумалась Рыска. – Хочешь, расскажу, как дядька Хвель огурцы сажал?

– Конечно!

– Ладно, слушай, – немного оживилась девочка, поворачиваясь к другу. – Живет у нас в веске один мужик, ленивый-преленивый…

Рыска давно спала, а Жар, приподнявшись на локте, все глядел на подружку, задумчиво катая в пальцах фасолину.

Хорошо, что на чердаке было темно и девочка не заметила, что последних два раза мальчик перекладывал семя из руки в руку.

Утро выдалось раннее, ясное, и Рыска проснулась до стука в потолок. Немножко полежала, прикидывая, долго ли еще до побудки, но потом сообразила, что Жара рядом нет. Девочка села, потянулась. Подпертый досками горшок стоял на месте и так злобно гудел, будто в нем варилось колдовское зелье.

Рыска выглянула из окошка, сонно щурясь на затянутый утренним туманом огород и пытаясь разобрать, кто из дворовых псов бродит по клубничной грядке – Репейка или ее сын Брех, уже переросший старую суку на голову, но такой бестолковый, словно этой самой головы у него вообще не было. На ночь собак спускали с цепей, и пес вечно норовил перемахнуть через забор и порыться в кротовьих кучах среди грядок. После чего кучи от грядок уже не отличались, а кроты и женка были очень недовольны.

Рыска призывно свистнула, надеясь, что Брех струхнет и вернется в будку. Тот действительно так и взвился… на задние лапы. Замотал головой, заполошно осматриваясь. Жар! Он-то там что делает? Проще Сашия из бездорожья вызвать, чем этого лентяя на прополку загнать, да еще в такую рань.