Дарья Кузнецова - Песня Вуалей

Он скользнул по нашей компании взглядом, ни на ком не задерживаясь, и кивком обозначил приветствие. Когда Владыка Иллюзий покинул тишину приемной, секретарь пригласил нас в кабинет.

Кабинет был под стать всему дворцу. Такой же просторный, полный света и воздуха. Огромный Т-образный стол, заваленный какими-то географическими картами и документами, занимал добрую треть пространства. Кроме него в нишах притаился ряд шкафов с резными дверцами, и… макеты. Несколько кораблей, настолько аккуратно и тонко выполненных, что казались чудесным образом уменьшенными настоящими большими кораблями; какая-то страхолюдная образина, смутно похожая на привезший нас сюда бронированный экипаж. А в двух больших витринах у окна и вовсе были построены какие-то сражения на местности.

Увлеченная созерцанием, я не сразу обратила внимание на хозяина кабинета, стоящего возле одного из шкафов с пухлой потрепанной папкой в руках. Очнулась только от голоса генерала Берггарена.

– Доброе утро, Ваше Величество.

Опомнившись, поспешила изобразить глубокий поклон, осторожно разглядывая человека, которого при благоприятных обстоятельствах вряд ли когда-нибудь увидела бы на расстоянии меньше сотни метров.

Знакомое каждому гражданину Флоремтера, да и не только, лицо сложно не узнать. Вот только газеты оказались бессильны передать очень многое.

Например, я до сих пор не задумывалась, что Его Величество не уступает в росте и остальных пропорциях генералу. Даже, кажется, несколько выше. А еще, зная, что Его Величество рыжий, я не ожидала, что он рыжий настолько . Я всегда думала, что моя шевелюра яркая, но в сравнении с этим огненно-оранжевым безобразием я смотрелась натуральной бледной молью. У императора же даже веснушки на лице казались каплями яркой краски.

А следом за впечатлением от облика монарха меня настиг шок еще одного открытия. Я вдруг обнаружила, что одета в свои собственные потертые старые штаны. Да не только штаны, иллюзия сползла с меня, как сгоревшая на солнце кожа с носа бледного сионца. А рефлекторно попытавшись восстановить ее, я с ужасом осознала, что не могу этого сделать. Вообще ничего не могу сделать. Ставшая за годы жизни привычной, магия просто отказывалась слушаться. Сила никуда не делась, она разливалась в воздухе, но высокомерно меня игнорировала и в руки не давалась.

– Оллан, а ты-то что здесь делаешь? – прозвучал заданный глубоким сильным голосом вопрос. – Да выпрямитесь вы уже, неудобно ведь. – В голосе послышалось раздражение, и я поспешила разогнуться.

– Госпожа Шаль-ай-Грас – кровница моего сына и гостья моего дома, – невозмутимо ответил генерал.

– И, конечно, ты не мог вот так просто отправить ее в пасть пустынного барса, – продолжил Его Величество, с видимым интересом разглядывая попеременно то меня, то Разрушителя. – Даже в таком достойном сопровождении. – Он задумчиво склонил голову перед хмурым сыскарем. Жест, в исполнении Его Величества означающий исключительное личное уважение. Есть повод задуматься. – Не пугайся, девочка, – вдруг улыбнулся, пристально вглядываясь в мое лицо, император. – Твоя магия в порядке, просто не действует в моем присутствии. Врожденный дар правящей семьи, он не то чтобы скрывается, просто не афишируется.

Я машинально коротко поклонилась, демонстрируя понимание предупреждения.

Панибратская манера разговора и несерьезная расцветка могли сбить с толка только в первый момент; взгляд Его Величества оказался очень тяжелым испытанием. Я вдруг поняла, что дор Керц по сравнению с этим мужчиной выглядел мелко и несолидно. Потому что против цепкого холода Тай-ай-Арселя здесь были власть и знание. Взгляд выворачивал наизнанку разум и душу, и я откуда-то точно знала, что спрятать что-то от этого человека совершенно невозможно. Во всяком случае, не для меня.

Один раз случайно столкнувшись с императорским взглядом, я поспешила отвести глаза, признавая полную свою капитуляцию. Боюсь даже предположить, как живется супруге этого человека под таким давлением! Впрочем, может быть, они друг друга стоят? Императрица редко появлялась на людях или, по крайней мере, делала это в тайне от газет. И если лицо Его Величества примелькалось даже мне, то ее облик я вот так с ходу вспомнить не могла.

– Так вот, значит, кому Дайрон завещал свой титул, – задумчиво проговорил Его Величество после короткой паузы. – Жестоко. Но на него похоже, – хмыкнул император. – Ну и каково быть наследницей самого богатого доррата страны? Учитывая, что прямых наследников у дражайшего родственника не осталось, его завещание даже действительно и имеет юридическую силу, так что все почти всерьез.

– Моего мнения никто не спрашивал, Ваше Величество, – с трудом выдавила я. Почему-то казалось, что, несмотря на всю свою проницательность, император вряд ли поверит, что я не горю желанием связываться с этим «подарочком». Да и оговорку про «почти всерьез» сложно было не принять на свой счет. Неодобрение императора могло перечеркнуть любую волю, и сейчас, несмотря на весь страх, я искренне на него надеялась.

– А если бы спросили?

– Я бы отказалась, – уже увереннее, но все еще не рискуя поднять взгляд выше ворота лазоревой рубашки, ответила я. Вопрос был неожиданным, но желанным, и позволил родиться надежде на лучшее.

– Я почему-то так и подумал. Что ж, наследство – это все-таки не приговор, от него можно и отказаться. Но ты точно уверена, что желаешь этого? У тебя есть чуть меньше года для раздумий. А там, может, роль богатейшей женщины страны понравится? – В голосе Его Величества сквозила ирония и… сочувствие?

– Благодарю за доверие, но, если возможно, я бы хотела поскорее отказаться от этой чести.

– А что так?

Кажется, он прекрасно знал все мои мотивы, но предпочитал добиваться оглашения их вслух.

– Рожей не вышла, – не удержалась от прямолинейности я, отчаянно смущаясь.

Я чувствовала себя крайне неловко в этом месте и перед этим человеком, да еще без привычных щитов, которые давала магия. Император – это не бог, но для большинства обывателей он ближе к ним, чем к обычным людям. Существует, обладает реальной властью, иногда его даже можно увидеть во плоти, пусть и издалека… и совершенно непонятно, чем может закончиться непосредственное столкновение с ним. Поэтому хотелось поскорее оказаться за пределами прямого императорского взгляда, а построение сложных словесных конструкций казалось совершенно запредельным умением. Казалось, чем короче и точнее я буду выражать собственные мысли, тем скорее меня отсюда отпустят.

– Ну, это уже кокетство, – неожиданно легко и весело рассмеялся Бирг Четвертый. – Вполне милая мордашка. Но тем лучше. Скромность и самокритика на вершине мира не в почете. Если не хочешь думать, то вот, – он подошел к столу, поднял с него тонкую стопку листов и выбрал из них нужный. – Можешь подписать прямо сейчас, и по крайней мере по этому вопросу тебя оставят в покое.