Любовь Колесник - Кошка

Копыта белоснежного коня бесконечно меряли дороги Эалы.

Тайтингиль жил так давно, что уже не находил нужным вести подсчет – тысячелетия стелились под ноги его лошади, а все дороги были известны, как прочитанные буквы любимой книги.

Здесь было все – подвиги и сражения, прозрачные родники и мутные волны бушующих морей, густые леса и бесплодные широкие степи на самом краю земли. Все уже было, и все это оставалось его любимейшей вотчиной.

Великолепный белый конь встряхнул густой гривой и вздохнул.

– Потерпи, дружище, – выговорил Тайтингиль. – Скоро привал.

Эту часть Бездорожья Тайтингиль намеревался преодолеть как можно быстрее. Три или четыре дня должен был занять короткий путь до Города, куда витязь вез лаконичное послание из эльфийских лесов, и далее его путь лежал во владения пресветлой Наиллирис, о скалистые берега которых плескалось теплое море.

Нет, златой витязь не собирался покидать пределы Эалы, но на кораблях уходили многие его друзья, и он желал попрощаться. А далее его снова звали пыльные дороги и иззубренные мечи.

Словом, мешкать не приходилось.

Камни затрудняли коню ход, дорога петляла по густым колючим зарослям, сплетенным почти в непроходимые препоны. То вверх, то вниз – каменистые холмы и причудливая поросль, корявые деревья, тянущие узловатые ветви вверх…

Белоснежный конь споро перебирал точеными ногами, раздувая ноздри. Тайтингиль выбрал не самый простой, хотя и самый короткий путь.

Вдруг витязю привиделось, что он что-то приметил под переплетением терна и ежевики. Нечто светлое… белое.

Да нет, что тут может быть? Кролик?…

Проехав вперед, витязь остановил коня и прислушался.

Вот, никаких сомнений.

Спрыгнул, цепляясь багряным плащом, шитым золотыми цветками, за колючки, присел на корточки…

В самой гуще шипастых веток, подобрав лапки, сидела белая кошечка. Встретившись взглядом со взором витязя, она мяукнула снова – едва слышно, раскрывая перламутрово-розовую пасть с фарфоровыми зубками.

Кошка! Откуда?…

– Иди сюда, – проговорил эльф и протянул к кошке руку в латной рукавице. Кошечка понюхала металл… и забилась глубже в куст, снова душераздирающе мяукнув.

– Иди, глупая. Первый же волк… рысь. Сова. Ты белая. Иди ко мне.

Кошка смотрела круглыми зелеными глазами, смотрела совершенно по-женски, и не двигалась.

Тайтингиль вздохнул и спел несколько нот – но он знал, что на кошек и котов не действует эльфийская магия. Тогда витязь стянул латную рукавицу и снова потянулся через куст, давая кошке обнюхать длинные сильные пальцы.

Та смотрела сторожко и недоверчиво. Усики ощупали протянутую руку, и, мяукнув, кошка чуть отступила назад, еще глубже забившись в куст.

– Так, – сказал Тайтингиль. Подумал, расслабив руку. Затем, рванувшись, стрельнул вперед, царапая щеки о колючки – пальцы сгребли нежный мех на шкирке. Кошка истошно взвыла и полоснула по запястью витязя коготками – но было поздно.

Эльф выбрался из куста, коротко поругиваясь, и, удерживая брыкающуюся тварюшку, легко вспрыгнул в седло.

– Ты погибнешь здесь, – сообщил эльф, чуть спеленывая кошку краем плаща. Но та утихла и только в горлышке клокотал сердитый, надрывный звук. – Съедят.

Широкие копыта отсчитывали шаги, эльф разговаривал сам с собой.

– Может, – говорил он, – ее потерял караван людей. Везли в подарок богатой девочке, дверца клетки раскрылась, и кошка выпрыгнула. Она чистая и хорошо пахнет, то есть скитается недолго. Лапки не стерты, в шерсти нет колючек. Эта кошка жила в доме человека… дверга или эльфа.

– Мя-я…

– Если бы эльфа, – рассудительно почесывал шейку Тайтингиль, не выпуская лапок, – она бы вышла ко мне.

– М-мя!

– Если бы я ехал не к людям, а на север, я отвез бы тебя дайне Ольве Льюэнь и ее детям. Понимаешь? А так, если ты не сбежишь, я смогу найти тебе хороший дом в человеческом Городе.

– Ф-ш-ш…

– Дверги тоже вряд ли держали такого зверя, хотя этим путем ходят скорее они, а не люди. Мяса не дает, молока тоже. Мыши… ты умеешь ловить мышей?

Но кошка затихла и только жгла витязя взором зеленых глазищ.

– Ты странная, очень странная. Ну ладно. Вечереет.

Конь остановился на опушке знакомой полянки, где в корнях старого, почти погибшего дерева виднелся припорошенное кострище. Огня тут не разводили очень давно.

Тайтингиль соскочил, придерживая кошку в крае плаща.

– Если бы шли дверги, то есть гномы, – проворчал он, – тут были бы следы привала… да кто бы ни шел. Путь один, и мест для стоянок немного. Но ты же не можешь быть орочьей кошкой?

Эльф отстегнул плащ, и тот тяжелой бархатной волной повалился на землю. Кошку витязь бережно пристроил в складках плаща… и отпустил.

– Я мог бы тебя запереть в шлеме. Закрыть забрало. Но ты сама сообразишь, что уйти отсюда, от меня – для тебя гибель.

Кошка, растопырившись и напружинив спинку, смотрела на витязя. По позе ее было понятно, что она готова бежать… она спустила лапку, тронула сухую землю, присыпанную хрусткими прошлогодними листьями, и быстро забилась обратно, в складки плаща, решив, видно, ни за что не наступать на эту невозможную гадость.

Витязь споро собрал костер, повесил котелок, в который кинул пучок найденных тут же благоуханных травок. У него был лишь эльфийский хлеб и немного молока во фляге, так как пить вино мудрец Мрир ему воспретил на целый год, после крайне неумеренного возлияния в день рождения принцессы Йуллийель.

Тайтингиль и вытащил эту флягу, подсел к кошке и плеснул молока в углубление на латной перчатке. Кошка недоверчиво понюхала.

Эльф вздохнул и налил молока в ладонь.

Шершавый язычок коснулся кожи. Понемногу, по чуть-чуть кошка вылакала все угощение.

Смеркалось, костер прогорал; от импровизированного чая поднимался вкусный аромат трав, а кошечка все никак не могла наесться. Эльф подливал и подливал молочка, а нежный шершавый язычок выбирал с ладони все до капли.

Наконец Тайтингиль словно очнулся.

– Ладно. Так.

Налил себе чаю, приглядывая, как кошка моется после трапезы, съел ломтик хлеба. Развернул плотную скрутку войлока, устроил себе ложе. Ослабил подпруги на седле. Конь, напившись из крошечного источника, разгребал теперь прошлогодние листья, выискивая сочные травинки. Снял часть доспеха. Обнажил меч и уложил рядом. Взял кошку с плаща, лег, укрылся, пристроил ее рядом с собой, успокоительно поглаживая.

Кошка коротко зашипела и рванулась было прочь… но осталась под рукой витязя. Затем выпросталась, прошлась снаружи по плащу, обследуя маленькими лапками ложбинки и уютные складочки. Вернулась к Тайтингилю и свернулась в пушистый белый клубок между его щекой и плечом. И завела успокоительную кошачью колыбельную, прижавшись упрямым лобиком к лицу витязя.