Дмитрий Дегтев - Воздушная битва за Сталинград. Операции люфтваффе по поддержке армии Паулюса. 1942–1943

Несмотря на то что немецкие летчики прикладывали все возможные усилия для снабжения погибающей 6-й армии и несли большие жертвы, ее штаб во главе с Паулюсом был крайне недоволен их действиями. Он считал транспортный трафик недостаточным и был возмущен тем, что многие самолеты сбрасывали груз с воздуха вместо посадки. Запрещая себе всерьез думать на тему того, кто же в действительности являлся виновником катастрофы, Паулюс и его окружение попросту искало виноватых, которые, по их мнению, находились отнюдь не в высшем руководстве, а тут, неподалеку! Командующий в очередной раз связался с Манштейном и категорически потребовал прислать к нему офицера люфтваффе в чине не ниже генерала для переговоров. Манштейн позвонил Рихтхофену, а тот обратился с этим вопросом к Мильху. Посовещавшись, генералами решили не рисковать, а в штаб 6-й армии отправили командира III./KG27 майора Эриха Тиля. Мол, тот хорошо знаком с ситуацией, сам не раз бывал в котле, да и звание довольно высокое…

Утром 19 января Тиль вылетел в котел во главе группы He-111. Полет проходил в условиях сильной облачности на высоте 1500–2000 м. Ориентируясь по радиомаяку, бомбардировщики вышли на цель. С высоты 1500 м Гумрак был хорошо виден по скоплению разбитых самолетов и множеству воронок вокруг взлетно-посадочной полосы. Вскоре после того, как самолеты приземлились в 11.00, в небе появилось 10 советских самолетов. Но в Гумраке все еще действовала зенитная артиллерия, и те не решались атаковать ниже, чем с высоты 800—1000 м.

К своему удивлению, Тиль увидел на аэродроме полное запустение. Не было видно ни разгрузочных команд, ни солдат, а многочисленные «кормовые бомбы», которые с риском для жизни доставляли сюда немецкие летчики, валялись повсюду, наполовину засыпанные снегом. Вскоре майор оказался в штабном блиндаже Паулюса, который пока еще находился в районе Гумрака. Кроме командующего на встрече присутствовали начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Шмидт, командир 51-го армейского корпуса генерал артиллерии фон Зайдлиц, оберст Элхлепп, оберст Розенфельд и обер-лейтенант Колбеншлаг. В ответ на претензии по плохой работе аэродрома Паулюс разразился гневными ругательствами. Он заявил, что каждый приземлившийся самолет спасает жизни 1000 человек, в то время как сброс грузовых контейнеров не приносит никакой пользы. Многие из них попросту не были найдены, а в распоряжении армии больше не было топлива для автомобилей, чтобы их собирать. «Последние лошади были съедены , – сказал командующий 6-й армией. – Можете ли вы представить, что солдаты набрасываются на старую лошадиную тушу, вскрывают голову и жрут мозги в сыром виде? Что я, как главнокомандующий армии, скажу, когда человек придет ко мне, попросит, господин генерал-полковник, кусочек хлеба? Почему люфтваффе пообещали, что снабжение будет осуществлено? Кто тот ответственный человек, который выбрал такую возможность? Если бы мне сказали, что это невозможно, я бы не стал обвинять люфтваффе, потому что тогда я мог бы прорваться, тогда, когда произошел прорыв, я был достаточно силен, чтобы вырваться из котла, а сегодня уже слишком поздно».

Генерал-лейтенант Шмидт был еще более категоричен, фактически обвинив именно авиацию в грядущей гибели армии: «И вот вы пришли сюда и хотите оправдать люфтваффе, которые совершили худшее предательство, когда-либо совершенное в немецкой истории? Должно быть, это было кем-то предложено фюреру? Люфтваффе предали нас, и это преступление против 6-й армии!» «Посадка в котле должна быть выполнена, даже если самолет при этом разобьется , – продолжил свою обвинительную речь Паулюс. – Так что люфтваффе не выполнили свой долг. Нельзя оставлять на усмотрение экипажам, могут ли они приземлиться или нет, но нужно приказать им, что, если кто-то не выполнит этот приказ, он будет предан военному суду! Фюрер обещал мне, что он и весь немецкий народ чувствуют ответственность за армию, а теперь происходит эта ужаснейшая трагедия в немецкой военной истории, потому что люфтваффе потерпели неудачу… Посмотрите на людей, как они, конечно, выполняют свой долг, потому что они даже не знают правды». В конце беседы он и вовсе сказал летчику, что говорит с ним из загробного мира, потому что он уже фактически мертв…

Когда удрученный услышанным Тиль вернулся к своему самолету, он по-прежнему не был разгружен, но зато уже был сильно поврежден артиллерийским огнем, а бортмеханик был убит! С 15.00 советские легкие бомбардировщики У-2 группами по 3–4 машины начали кружить над аэродромом. Это продолжалось до самой ночи. Погода была безоблачная, и яркий лунный свет хорошо освещал «загробный» пейзаж Гумрака. Тиль видел, как выруливший на старт самолет был сразу же накрыт бомбами. У-2 продолжали кружить над аэродромом до 22.00, сменяя друг друга. Только когда начался снегопад, русские улетели. После этого из мрака послышался знакомый гул моторов и приземлился одиночный Ju-52. После разгрузки на борт было принято 20 раненых. Вместе с ними на борт вошел и майор Тиль. «Юнкерс» благополучно взлетел и доставил его на аэродром Зверево.

Добавим, что беседа Тиля с Паулюсом, стенограмма которой хранится в архиве KG27, фактически стала эдаким последним «интервью» командующего 6-й армией перед пленом. Следующая официально задокументированная беседа с его участием произойдет уже при совсем иных обстоятельствах!

Миссия I./FKG50 19 января снова оказалась провальной. Восемь вылетевших в котел He-177 из-за плохой видимости не смогли обнаружить согласованную зону сброса и вернулись назад. При этом из-за метеоусловий некоторые бомбардировщики садились на запасном аэродроме в Кировограде. He-177A-3 W.Nr. 15241 «VD+UP» снес крылом крышу ангара и лишился хвостового колеса. Повреждения были быстро устранены, и уже на следующий день «Грайф» вылетел в Запорожье. Однако при посадке там он опять потерпел аварию, в результате которой погибли четыре члена экипажа.

Ночь с 19 на 20 января стала последней, когда в котле совершило посадку большое количество самолетов (только KG27 выполнила 28 вылетов). «Расположение Гумрака можно было найти только по вторичным ориентирам , – писал в рапорте гауптман Майер. – Сам пеленгатор был перегружен, но работал удовлетворительно. На аэродроме подал сигнал радиомаяк. Сама площадь аэродрома хорошо просматривалась в лунную ночь. Взлетно-посадочная полоса обозначалась зеленой и белой лампами. Посадка была чрезвычайно трудной и осуществимой только для хороших экипажей. Двух ламп едва хватило. Третья, красная лампочка, видимо, была выведена из строя из-за воздействия врага… После посадки самолеты должны были немедленно свернуть с полосы, чтобы освободить взлетную полосу для приземляющихся машин. В конце взлетной полосы самолеты заезжали на стоянку сломанных самолетов. Обломки самолетов представляют большую опасность для приземляющихся и особенно для взлетающих машин, так как взлетная полоса очень коротка. Приземляющийся самолет на посадке немного отклонился влево и угодил в бомбовую воронку. Эта яма находится рядом со взлетной полосой. Разгрузка самолетов должна была снова осуществляться самими экипажами. Из-за этого произошли большие задержки. Разгрузка занимает 30–40 минут без заправки топливом. Поскольку рулежка после посадки и рулежка к взлету возможны только на взлетной полосе, происходят задержки в разгрузке и, как следствие, накопление самолетов в конце взлетной полосы. Это создает большое препятствие для взлетающих и приземляющихся самолетов. Натиск раненых в эту ночь был, по-видимому, меньше в результате большего количества приземлившихся самолетов. После приема 10 раненых мы выкатили на старт. Затем самолеты, прибывшие на посадку, должны были набрать высоту и ждать, пока взлетная полоса не освободится. Сам взлет был очень трудным из-за текстуры почвы (снег высотой около 20 см значительно тормозил)». Не для всех экипажей эта ночь в Гумраке стала удачной. Возле совхоза «Котлубань» совершил аварийную посадку FW-20 °C-3/U5 W.Nr. 0095 «F8+DH» с грузом галет и зимнего теплого нижнего белья. Самолет был полностью разбит, а экипаж обер-фельдфебеля Карла Грюнера в составе 6 человек попал в плен.