Антонино Пома - Последняя атака итальянской кавалерии

Потом они застрелили еще одного жандарма и нескольких женщин.

16 июня 1942.

Завершив ремонт дороги, мы около 09:00 добираемся до Вргораца. Город в панике и отчаянии.

Мы видим, что некоторые здания еще горят. Потом перед нашими глазами появляется ужасное зрелище: за стеной кладбища – кровавая груда мертвых тел. Ужасно изуродованные трупы мужчин и женщин, все еще связанных.

Варвары озверели настолько, что изувечили трупы.

Крови так много, что она пропитала всю дорогу.

Уцелевшие местные жители, и женщины, и дети и мужчины, рыдают, обнимают эти несчастные трупы, безумно целуют их, измазываясь в крови своих родных.

Напрасно мы пытаемся отогнать их.

Посреди улицы лежит тело жандарма с перерезанным горлом.

На кладбище предстоит огромная работа.

Несчастные изуродованные останки помещены в две братские могилы: 36 жертв.

Улица покрыта запекшейся кровью, крики и вопли поднимаются к небу.

Несчастные женщины, содрогаясь от рыданий, оплакивают детей, женихов и мужей. Мы не в силах им помочь, возможно, мы страдаем, так же, как они.

Колокол звонит, медленно, безутешно, непрерывно.

Монах-францисканец, возглавлявший католическую церковь в Вргораце, вернулся из Любушек, где был на погребальной службе.

Бедняга узнал, что вся его семья убита: отец, мать, невестка и дядя расстреляны коммунистами.

Он хотел увидеть тела своих родителей, убитых и изуродованных.

18 декабря 1942

В 07:00 мы выезжаем на грузовиках из Верконико в Хорюл, возвращаемся к батальону.

Были обнаружены тела трех наших радиотелеграфистов, захваченных партизанами при нападении на гарнизон в Сан-Вито и зверски убитых. Трупы полностью обнажены и на них обнаружены следы многочисленных ударов тупыми предметами. У одного от сильного удара раздроблен череп. У другого признаки смерти от удушья, вероятно, его похоронили заживо.

Такое дикое убийство пленных означало, что наши солдаты повели себя как настоящие итальянцы, предпочтя смерть позору дезертирства и предательства.

В 1992 году, когда прошло 50 лет с тех пор, как пропал без вести мой дядя, кавалерист Винченцо Тобиа, я написал письмо доктору Эросу Урбани, который служил в 1941-42 в Югославии (в 52-м пехотном полку в звании лейтенанта) и был свидетелем трагичных событий, происходивших там. Я надеялся, что он сможет предоставить мне более точную информацию о трагической гибели моего дяди и о местонахождении его могилы.

Публикую его ответное письмо, любезно присланное мне, надеясь, что оно поможет и родственникам солдат, погибших в том сражении и до сих пор официально считающихся пропавшими без вести, прояснить их судьбу:

Пезаро, 21 мая 1992

Уважаемый синьор Пома,

Я получил Ваше письмо с фотографией Вашего дяди (кавалериста Винченцо Тобиа) вместе с его сослуживцами. Благодарю Вас.

Я рекомендовал бы , чтобы Вы получили копию страниц журнала боевых действий полка, касающихся сражения у Полоя.

По моим записям видно, что местные жители сразу хоронили погибших (по приказу партизанских командиров) в братских могилах, там где карстовый характер местности допускал это.

Чаще всего хоронили вместе и итальянцев, и славян, и лошадей.

Поскольку с убитых итальянцев снимали форму и забирали все предметы, любое опознание останков было невозможно.

В 1955 итальянской военной комиссии стало известно, что братская могила обнаружена недалеко от дома некоего Мржича Бозо в Верхнем Полое.

Местные жители не смогли сообщить каких-либо деталей, которые помогли бы в идентификации погибших итальянцев.

На основании свидетельств местных жителей комиссия пришла к выводу, что все пленные были убиты.

Чтобы добраться до Полоя, нужно сначала приехать в Карловац по железной дороге, или по новой автостраде из Фиуме.

Из Карловаца продолжать путь через Барилович, Перьясицу и до Полоя. К сожалению, мне довелось хорошо узнать эти места.

Маркиз Бальдассини, старый кавалерийский офицер , назвал мне несколько имен (всего семь) кавалеристов, служивших в полку «Алессандрия», но не дал ни адресов, ни телефонов, так как у него их нет.

В ходе своих поисков я пытался связаться с этими ветеранами, и только после нескольких попыток смог дважды поговорить по телефону с нужным человеком, так как другие, хотя и служили в 14-м кавполку, но были из других эскадронов и ничем не могли мне помочь (в том числе Марио Ферри, о котором я упоминал).

Кавалерист Иво Теренци служил в том же эскадроне, что и Ваш дядя (во 2-м) и был его другом.

Он сказал мне, что Винченцо Тобиа был убит в бою у Полоя 17 октября. Также Теренци добавил, что был ранен в том же бою, и что у него была брошюра по эскадрону, в которой упоминается Ваш дядя, и обещал принести мне ее, если найдет.

Теренци предположил, что останки Винченцо Тобиа, вероятно, были перезахоронены на кладбище Карловаца, куда были перевезены все найденные тела.

Но это просто предположение.

Сердечно жму Вашу руку.

Эрос Урбани

Впоследствии мне удалось разыскать Иво Теренци, который, как и сообщил мне Эрос Урбани, служил в том же эскадроне и в том же взводе, что и мой дядя с 1939 года.

В его рассказах, полных интересных подробностей об истории полка в те долгие злополучные годы войны, прежде всего заметно уважение и восхищение его незабвенным другом Винченцо Тобиа.

Эти подробности, наконец, открыли правду о смерти моего дяди, официально объявленного «пропавшим без вести».

Теренци сохранил, словно драгоценную реликвию, брошюру, в которой сообщалось о героической гибели в бою моего дяди.

Но более всего дорога и ценна для меня была волнующая история о последних минутах его жизни, которую я привожу здесь:

Тобиа был ранен в грудь сразу после того, как бросился в атаку во главе эскадрона. Я боялся, что он в следующее же мгновение выпадет из седла. Но он упорно сопротивлялся воле судьбы. В последний раз я его видел, когда он ворвался на позицию противника, рубя саблей по головам титовцев, и исчез словно призрак в гуще схватки, среди грохота выстрелов, криков наших солдат и врагов, стонов раненых. Вскоре после этого я тоже был ранен, и больше я о нем ничего не знаю. С чистой совестью могу утверждать, что Винченцо Тобиа исполнил свой долг до конца, до своей мученической смерти. Незадолго до того, как наш эскадрон получил приказ атаковать, он успел сказать мне: «Если я умру, скажи моему отцу, что я исполнил свой долг солдата». В тот миг слабое дыхание ветра коснулось его лица, подобно поцелую, поцелую смерти – печальное предзнаменование. Но тогда я не поверил этому предзнаменованию, и не слишком задумался о его словах. Винченцо был сильным человеком, твердым, как скала. Я не помню, чтобы он когда-либо проявлял слабость или растерянность. Его вера в себя покоряла других. Все мы во 2-м эскадроне знали его силу духа, его решимость и доброту. В трудных ситуациях он всегда умел найти правильные слова. Всегда был бодрым и жизнерадостным, готовым воодушевить и ободрить товарищей, вдохновляя их своим примером и отвагой. Он никогда бы не сдался врагу живым. Он понимал, что попасть живым в руки этих бандитов означает обречь себя на самую мучительную и прежде всего позорную смерть. Поэтому гибель в бою была наилучшей смертью. Те, кто не пережил этот печальный опыт, не могут этого понять. В тот день мы все были героями; обстоятельства вынудили нас ими стать. Мы были окружены, под огнем врага, отступить было невозможно. Враг был повсюду, скрытый, защищенный тьмой, в засаде, жестокий и беспощадный, готовый ударить со всех сторон. Память о кавалеристах, пожертвовавших своими жизнями в последней атаке итальянской кавалерии, сегодня сохранилась лишь в памяти родственников и товарищей, которым повезло уцелеть. Мне грустно думать, что через несколько лет никто о них не вспомнит.