Андрей Зиначев - Живые, пойте о нас!

Казалось, горела сама земля. Взрывы снарядов выворачивали вековые деревья, до мокрых камней перепахивали землю за Фабричной канавкой. Этаж за этажом рушился Английский дворец, в подвалах которого находились бойцы дивизии.

Бой достиг высшего напряжения. Это чувствовали и воины народного ополчения, действовавшие в составе 264-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона. Они сражались на подступах к Петергофу рядом с бойцами 10-й дивизии. От батальона после пяти дней боев уцелело около двухсот человек. В неравных схватках с фашистами пали многие студенты Кораблестроительного института и судостроители Адмиралтейского завода, из которых батальон был сформирован в Ленинграде.

…Фашисты вторглись в Петергофский укрепленный район с юго-востока, вблизи дороги Владимирово — Мишино— Низино, а ждали их с запада, куда смотрели амбразуры дотов и дзотов. Надолбы, рвы и мины не могли остановить фашистов. Ополченцы сражались стойко. Но враг продвигался, имея преимущество в военной технике. У деревни Санино в течение двух суток держал оборону маленький гарнизон дзота ополченцев под командованием лейтенанта Юрия Никитина. Его бойцы, помощник командира старшина Виталий Середа и сам Никитин были комсомольцами, студентами Ленинградского кораблестроительного института. Отрезанный от других подразделений батальона, дзот в обороне своей роты оставался единственной действующей огневой точкой.

Юрий Никитин и Виталий Середа были опытными командирами, прошедшими боевую выучку во время финской войны в лыжном батальоне. За свои ратные подвиги Никитин был награжден медалью «За отвагу», Середа — орденом Красной Звезды.

Точным прицельным огнем из 76-миллиметрового орудия, пулемета, меткими выстрелами из винтовок бойцы-ополченцы задерживали продвижение гитлеровцев. Но вот враги предприняли очередную атаку. Они окружили дзот. По нему бьют тяжелые минометы. Один за другим выбывают из строя бойцы. Связь с батальоном прервана. Защитники дзота поклялись: «Живыми не сдадимся!» Но как передать товарищам, что свой долг они выполнят до конца?

Поздно вечером из осажденного дзота добрался до штаба связной. Он рассказал, что мог выйти только с наступлением темноты, после того как его товарищи, чтобы отвлечь внимание немцев, завязали перестрелку с автоматчиками.

— Командир ранен в обе ноги. Мало осталось там наших. Да и те почти все ранены…

На командном пункте батальона внезапно зазвучал зуммер. Дежурный телефонист взволнованно крикнул комбату:

— Вызывает Никитин!

Командир батальона Бондаренко и те, кто стоял рядом с ним, отчетливо услышали молодой громкий голос: «Мы окружены. Немецкие автоматчики засыпают нас гранатами. Почти все ранены, но не сдаемся!..»

В телефонной трубке что-то щелкнуло, связь оборвалась. Это была последняя весть из дзота.

По огненным взрывам в ночи ополченцы догадались о судьбе своих товарищей.

Оставшиеся в живых продолжали сражаться, как герои. И таких было много — не упомянутых в то время в сводках Совинформбюро, скромных защитников города Ленина.

…Они приехали в Ленинград из Одессы — братья Женя и Ростислав Мармуры. Учились в Кораблестроительном институте, вместе пошли в народное ополчение. Когда немецкие танки наступали в районе Ропшинского шоссе, уверенные в своей легкой победе, внезапно перед танком, шедшим впереди, появился боец. Это был Евгений со связкой противотанковых гранат. Он уже был ранен, голова обмотана бинтом… Гитлеровский танкист даже опешил, притормозил ход. Но потом хлестнул по смельчаку из пулеметов. Евгению не хватило нескольких секунд, чтобы, войдя в мертвое пространство, бросить под танк гранату. Товарищи видели, как упал Женя Мармур, чтобы больше не подняться…

Ополченцы стойко защищали свои позиции. Там был и шестнадцатилетний доброволец, боец охраны штаба батальона испанец Гонсалес Эулохио Фернандес, учащийся Судостроительного техникума. Гонсалес лучше, чем его товарищи по батальону, знал, что такое фашизм. Враги полонили его родной город Авиедо в Астурии.

Мальчику было двенадцать лет, когда его отец, железнодорожник, взял в руки винтовку, вступил в армию республиканцев.

Сын тоже хотел воевать с франкистами. Он видел в небе итальянские фашистские «кондоры», желто-черные немецкие «юнкерсы» с крестами на плоскостях, которые несли смерть его родине.

Сейчас же он видел, как раскалываются от ударов гитлеровских бомб дома, загораются дворцы на его второй родине, куда тоже ворвалась смерть.

Лео — так называли его в батальоне — вел под Ленинградом свой особый счет мести фашистам.

Глядя на почерневшую гладь Финского залива, прислушиваясь к близкой перестрелке и к тяжким, точно удары исполинского молота, залпам батарей фортов, Лео говорил:

— О, это хорошо. Это — Кронштадт!

Молодой испанец смело ходил в атаки на врага. Бил из ручного пулемета спокойно, короткими выстрелами и только по ясно видевшимся целям. Это были хладнокровие и воинская расчетливость. Когда под Петергофом разгорелся жаркий бой, Лео со своим пулеметом внезапно вырос на левом фланге батальона и заставил надолго залечь фашистов.

В конце сентября ополченцы вынуждены были отступить из города в парки Петергофа. Гонсалес заплакал, увидев горящий Большой дворец, поверженные скульптуры, поваленные взрывами снарядов и бомб вековые деревья.

— Такого нельзя простить…

Он еще не знал, что скоро перешагнет «огненный рубеж» — фабричную канавку и станет бойцом 10-й дивизии, которой прикажут: «Ни шагу назад!» А пока его батальон отходил. Он истекал кровью. Многих его товарищей уже не было в живых. Погибли сотни бойцов, и никто не мог прийти на помощь батальону в его неравной схватке с врагом. Пе смогли в эти тяжелые минуты помочь ему и находившиеся у Розового павильона, где размещался штаб батальона ополченцев, моряки-зенитчики под командованием лейтенанта Григория Занько.

Батарея отходила к Петергофу от Стреляны, захваченной фашистами.

Теперь она стреляла не только по воздушным, но и по наземным целям. Тяжело было зенитчикам вести огонь по родным местам.

— Что скажешь, Лаврентьев? — обратился Занько к комендору, уроженцу Стреляны.

— В Стрельне мой дом, в нем остались мать и сестра. Но там немцы. Я устанавливаю трубку. Открывайте огонь, товарищ командир!

В этом бою батарея выпустила по врагу около четырехсот снарядов.

Возле Розового павильона батарея сама оказалась в критическом положении. К тому времени расчеты ее были уже неполными. Многих бойцов пришлось похоронить тут же, рядом с их пушками. Еще не гвардейцы, просто рядовые бойцы, зенитчики Занько не думали о том, что их борьба войдет в историю бессмертной обороны Ленинграда. Они просто выполняли свой долг.