Александр Шумилин - Ванька-ротный

— |Сейчас| Вот щас сполоснемся и выйдем в предбанник. А то хотите, за ручку познакомимся?

— Ещё чего? Давай окатывайся и выходи!

— Это, наверно, старая и костлявая кричит, — поясняю я громко вслух старшему лейтенанту. — Боится, что мы можем взглянуть на её безобразия.

Мы быстро намылились, сполоснулись, налили в шайки воды, сели на лавку и стали болтать в воде ногами.

— Ну, вы скоро там?

— Может, спинку потереть?

— Я тебе щас потру шайкой по физиономии.

Потом чей-то спокойный, звонкий, девичий голос сказал:

— Мальчики, поскорей. Мы замерзли.

— Уходим!

Мы вышли в предбанник, притворили за собой плотно дверь, чтобы не нарваться на крики и женские вопли. Если они завизжат и поднимут хай |визг|, прибежит охрана |персонал| и нам не поздоровится. Скажут: из хулиганства в баню заперлись. Шутить с толпой голых женщин |и девок| нельзя. С толпой лучше не связываться. Налетят — шайками забросают. Получишь пробой головы банной шайкой, для гвардейца это будет позор.

— Одевайся, лейтенант. Пойдем снаружи постоим |где посидим|. Посмотрим на девок в одеже.

Через некоторое время санитарки и медсестры стали выходить наружу. На них были надеты шинели, перепоясанные выше крутых бедер ремнями. Они стояли, не отходя от бани, попискивали и посмеивались. Из предбанника вышла их старшая и они стали строиться.

— Равняйсь! Смирно! — услышали мы знакомый басовитый голос.

На ней были погоны старшины. Остальные под мышками держали свои банные свертки. Мы зашли в предбанник, разделись, поддали на камни воды и попарились. Помылись не спеша, одели чистое, раскраснелись и пошли искать свою палату. На крыльце избы нам встретились две медсестры |санитарки|. Одна из них улыбаясь спросила:

— Вы новенькие? Из бани идете?

— Нет, это не мы.

Девчонки сделали серьезные лица, оглядели нас с ног до головы, прошли мимо, а потом, обернувшись, захихикали и побежали куда-то. Не успели мы зайти в нашу палату, дежурная сестра была уже в курсе дела. Она знала всё, или почти всё. Она знала, что нас с поезда сняли, что мы оба гвардейцы и прибыли с фронта. Что ст. лейтенант — командир стрелковой роты, а я — гвардии капитан и разведчик.

— Что, настоящий?

— А тебе ещё какой? — услышал я вполголоса разговор между двумя сестрами |проходя мимо|.

— А как же они с нашими девчатами в баню попали?

— Манька виновата. Забыла дверь на крюк заложить |запереть|.

Мы были, так сказать, у всех на виду. В палату входили новые лица женского пола и все уставляли на нас глаза. Когда я зашел к врачу в кабинет на первичный осмотр, медсестра, сидевшая тут же за столом, нагнулась к врачихе и что-то шепнула:

— Вот этот!

Врач, женщина лет тридцати, повернулась, посмотрела на меня и улыбнулась.

— Раздевайтесь, гвардии капитан, и вот сюда на стульчик садитесь. Не успели на место прибыть, уже отметились? Сегодня на |десяти| пятиминутке главврач всех предупредил. Представляете себе, старшина мне докладывает: два офицера забрались к голым медсестрам в баню. И как же вы попали туда, голубчики?

— Без умысла, конечно. Нас послали, мы и пошли.

— Прямо анекдот! Раздевайся, чего стоишь? Теперь мы тебя разглядывать будем.

— Кальсоны снимать?

— Разрешаю остаться в кальсонах. Рассказывай, где болит?

В госпитале я пробыл недолго. Меня вызывали к врачу ещё раза два. И через неделю я получил документы, что я здоров. Жалоб у меня особых не было. И валяться на койке в госпитале, как другие, я не хотел. Получив документы, я вышел на большак и стал ждать попутной машины. Я хотел вернуться в свою дивизию, |но попасть при случае в другой полк|. Машины в сторону Смоленска долго не было. По большаку проходили иногда отдельные солдаты и офицеры.

— Вы не на Смоленск ждете попутную? — спросил меня проходящий мимо пожилой солдат.

— На Смоленск! А что?

— На Смоленск машины не ходят. Мост разбомбило. Нужно идти далеко в обход. Машины будут ходить, когда наведут переправу.

Видно, судьбе было угодно |изменить| повернуть меня в другую сторону. Откуда-то со стороны проселочной дороги на большак выползла грузовая машина. Я стоял на дороге долго и сильно простыл, стоял, переступая и постукивая нога об ногу. Шофер заметил меня и тут же притормозил. Открыв дверцу машины, он обратился ко мне.

— Капитан, прыгай ко мне в кузов, за пару часов до Москвы довезу. Здесь теперь транспорта не дождешься.

Он как будто читал мои мысли. Хотя в душе у меня были сомнения. Я хотел вернуться из госпиталя в часть. Я на секунду задумался, правильно ли я делаю. Но тут же махнул рукой и направился к кузову. В два прыжка я нагнал машину, подтянулся на руках, перекинул ногу через задний борт. Теперь было всё решено. В кузове, покрытым брезентом, было тепло. Я пробрался ближе к кабине, лег на что-то мягкое и тут же заснул. Как провел я время в Москве, с военной точки зрения значения не имело |, но несколько дней, проведенных с ... для меня были праздничным днем. «Если б навеки то было!» Я пробыл в Москве вместе с дорогой туда и обратно ровно семь дней. Как по Христовым стопам|. Поездом обратно я доехал с билетом в плацкартном вагоне до Смоленска. В Москве по отметке военного коменданта по приезде я получил на неделю продуктов и сменил продаттестат. Свой из госпиталя я сдал и на продпункте получил новый, московский.

Из Смоленска ... я пошел пешком. От вокзала повернул в сторону Павловской горки и зашагал по зимнему большаку куда-то в сторону Духовщины. В предписании из госпиталя было сказано, что я должен явиться в запасной полк 3-го Белорусского фронта. Машин попутных не было. Всю дорогу, двенадцать километров, пришлось идти |пилить| пешком. Разыскав деревню, где стоит офицерский резерв, я сдал свои документы и меня направили в избу. Там размещались прибывшие из госпиталей младшие офицеры.

В избе сидели лейтенанты, старшие лейтенанты и один капитан. Всего было человек десять |, не больше|. Пополнение из госпиталей шло совсем небольшое |, не жирное|. В день прибывало по два, по три офицера. И это на целый фронт. Офицеры меня встретили хорошо. Разведчиков среди них не было, и они смотрели на меня с любопытством, когда узнали, что я из полковой разведки. Чем мы занимались? Бегали в столовую, получали свой скудный и жидкий паёк. В столовой нам выдавали по черпаку жидкого хлебова |баланды|, по куску черного хлеба и по кружке полусладкого чая. Из столовой мы возвращались в избу, забирались на нары и играли в карты. Игра шла переменно, то с шумом и гамом, то с унылым безразличием и дремотой. Играли на деньги для азарта и интереса. Прошло несколько дней, в резерве появились новые лица и несколько бывших здесь уехало на фронт. На следующий день прибыли ещё трое, а я по-прежнему оставался в избе. Ребята стали подшучивать надо мной — тебя, капитан, назначили комендантом нашего общежития. Через день все ребята разъехались по своим полкам. Из новеньких появился один. Ещё один ст. лейтенант сидел в резерве. Он прибыл раньше меня.