Александр Шумилин - Ванька-ротный

— Вы чего ждете, |товарищ| капитан? — сказал мне небрежно сидящий за деревянным барьером писарь.

Он встал нехотя, накинул на себя полушубок, махнул мне рукой, вышел и ткнул в воздухе пальцем. Это он показал мне избу для приезжих.

— Аттестат сдадите вон туда. Отправляйтесь! У меня работы много! — он не сходя с |крыльца| порога повернулся |на месте| и, хлопнув дверью, удалился |к себе в избу| к себе.

В избе, куда я пришел, ни окон, ни нар не было, на полу |брошена| лежала избитая ногами солома, ни керосиновых ламп у потолка, ни фронтовых горелок — гильз, заправленных бензином. Открываешь дверь с улицы и проходишь черное отверстие дверного проема. Можешь не растопыривать руки и не шарить руками по углам. Ступай себе вперед спокойно, нащупывай ногой свободное место, опускайся и ложись, спи до утра. Утром захлопают дверью — значит на солдатскую кухню тащиться пора. Ночью в избу никто не заходит, никого не вызывают и не требуют в трибунал. Часового у дверей нет. Изба — это для приезжих |проходящих| ночлежка. В избе ждут попутной машины, ночуют |в ней| повозочные и шофера. В дверь |днем| ногой кто-нибудь пихнет и хриплым голосом объявляет:

— Кому на Смоленск, подымай свои кости.

Из штаба, накинув шапку, полушубок, прибежит солдат-посыльный.

— Капитан, выходи за получением пакета!

У меня сборы недолги. Встал, разогнулся — и на ногах. У нашего брата, пехотного офицера, нет ничего |, что нужно собирать|.

Тут хоть всё сгори и обвались, нам воякам из пехоты |пехотинцам бомбежка и| пожар не страшен. Поднялся на ноги и подался в снежное поле, отошел подальше — ложись в снег и спокойно |лежи,| смотри как бомбы летят. Тут хоть всё на воздух взлети. Беру пакет и выхожу на яркий свет из царства тьмы. Лучше получить под расписку пакет, чем тут же за стеной избы на пожелтевшем от солдатской мочи сугробе получить пулю в лоб и валяться потом в дерьме.

Я расписался за пакет, заклеенный клейстером из ржаной муки. Сургучные печати здесь решили на меня не тратить. Чем ближе к фронту, тем шершавей бумага, из которой склеен пакет. «Что это?» — пытаюсь я угадать. Меня списали, или моё дело плевое и ничего не стоит. Хотел бы я посмотреть, что там написано в заклеенной бумажке внутри. Пакет значительно похудел. Но лучше нос туда не совать и его не трогать. Пусть будет как есть! Тем более, что мне без лишних разговоров и вопросов выдали пакет. К начальству меня вообще не вызывали. На пакете было написано, что я следую в распоряжение командира 5-го гвардейского корпуса генерала Безуглого И. И. Видно посчитали, что со мной им некогда заниматься. Дело, мол, плевое. Пусть в корпусе решат. Если так с пакетом до командира полка дойду, вот где мне устроят головомойку, вот когда Бридихин потешится надо мной от души. Обратный путь пехом до большака был легче и |несколько| веселее. Ветер и снег хлестали в спину, подгоняя меня, только ноги переставляй. По большаку я прошел километров пять, пока меня не догнала попутная машина. Шофер притормозил, я легко прыгнул на подножку и забрался к нему в кабину.

— Тормозить совсем нельзя! — пояснил он. — Забуксуешь и занесет! Машина перегружена до предела.

— Все понятно! Спасибо, что притормозил!

Я пешком добрался до оврага, где находился командный пункт 5 гвардейского корпуса. Подземный деревянный бункер штаба был упрятан под крутым скатом оврага. Наружу из-под снега смотрели одно окно и дощатая входная дверь. Чуть дальше по оврагу, под навесом, стояла кухня и зарытый в землю сруб на несколько лошадей.

Часовой, стоящий у входа в бункер, на ту половину оврага меня не пустил. Я остался стоять напротив, а солдат |, стоявший на посту,| наметанным глазом сразу определил, что я не штабной и не фельдъегерь, прибывший с почтой из армейского штаба. Он подошел не спеша ко мне, взял у меня из рук помятый пакет и с достоинством вернулся к двери. |Потом| Он повертел пакет перед глазами, и, не читая его, потянул за ручку двери. Дверь скрипнула, он приоткрыл её немного и крикнул в темноту прохода:

— Разводящий! На выход!

Прикрыв аккуратно дверь рукой, он повернулся ко мне и решил рассмотреть меня как следует |от скуки стал рассматривать меня в упор|. Я стоял, поглядывал то на дверь, то на него, то на повара, возившегося около кухни. Из прохода бункера наружу выскочил мордастый парень-сержант с юркими быстрыми глазами. Он постоянно шмыгал носом, затягивал внутрь, тер нос рукавом. Этот тоже посмотрел на меня. Взял пакет из рук часового, прочитал, что там написано, повернулся ко мне спиной и сказал на ходу:

— Сейчас доложу! Тут обождитя!

Теперь солдат, стоявший на посту, отойдя от двери, разрешил мне приблизиться к себе, сделав молча знак рукой. Но я остался стоять на месте, снял меховые варежки и стал общипывать прилипшие к меху соломинки. Через некоторое время в дверях показалась милашка. Молодая девка в военной форме, сшитой из офицерской шерсти с погонами старшего сержанта и с двумя медалями «За отвагу». Она в упор посмотрела на меня, хмыкнула под нос, скривила кислую рожу |гримасу на лице|. «Вшивый капитанишка, потертый и испачканный в земле фронтовик!» — было написано на её лице. Не то, что наши штабные из корпуса штаба армии! У этого что? Кроме вшей за душой нет ничего. А наши гладкие, чистые, сытые и всегда изысканные. А этот в замазанном полушубке, худой и небритый. Она повернулась на каблуках и виляя задницей скрылась в проходе |бункера|.

— Хозяйка бункера! — подумал я. — Вышла от лени и от скуки на капитана-окопника поглазеть. Вот стерва! Вроде как моя сестра, на фронте подцепила себе женатого со званием майора.

Я повернулся, осмотрел пустую сторону оврага. Тут из-под снега торчало какое-то бревно. Я сбил с него варежкой снег, сел, завернул из газетной бумаги махорки, прикурил и продолжал наблюдать за обитателями |оврага| командного пункта.

Прошло ещё несколько минут |некоторое время|. Дощатая дверь снова со скрипом открылась, часовой подпрыгнул и замер на месте, он вытянул шею и закатил кверху глаза. На пороге стоял молодцеватого вида подполковник.

— Вы пакет передали |принесли|? — обратился он мягким и певучим голосом ко мне.

Я встал, козырнул и сказал:

— Так точно!

— Вам, капитан, придется несколько дней подождать! Генерал-лейтенант Безуглый сейчас в отъезде. Вернется не раньше конца недели. Куда же на это время мне вас деть? — сказал он вполне дружелюбно. — В штабном блиндаже места для вас свободного нет. Вы и сами понимаете, посторонним лицам у нас на КП нельзя находиться. Помещение для посетителей у нас не предусмотрено. Кругом, видите, снег и голые склоны оврага.