Коллектив авторов - Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

В полночь на 1 августа Берлин предъявил Петербургу ультиматум с требованием демобилизовать армию в течение 12 часов, что было невыполнимо даже технически, а в 7 часов вечера 1 августа граф Ф. Пурталес, разрыдавшись, вручил Сазонову ноту Берлина с объявлением России войны [37] Несмотря на это, глубокой ночью на 2 августа Вильгельм прислал «кузену Ники» очередную срочную телеграмму, в которой, по словам царя, «заклинал» его не позволять русским войскам переходить границу. «Ни одного мгновения он не был искренен. В конце концов он сам запутался в своей лжи и коварстве», — прокомментировал французскому послу эту странную просьбу кайзера Николай II, отметив, что только после этого почувствовал, что «между мною и Вильгельмом все кончено и навсегда» // Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. Пер. с фр. М.; Пг., 1923. С. 173, 174. . В тот же день всеобщую мобилизацию объявили Бельгия и Франция. Следующим утром германская миссия в полном составе покинула российскую столицу и выехала в нейтральную Швецию. 3 августа под надуманным предлогом о якобы бомбардировке французским аэропланом своей территории Германия объявила войну Франции. Свой манифест о разрыве с Германией царь подписал в Зимнем дворце в воскресенье 2 августа, накануне назначив своего дядю, великого князя Николая Николаевича верховным главнокомандующим временно, впредь до своего приезда в действующую армию. Штаб одновременно созданной Ставки автоматически возглавил начальник Генштаба генерал H.H. Янушкевич. Государственная дума, созванная 8 августа, постфактум поддержала шаги императора и правительства на международной арене и с энтузиазмом вотировала военный бюджет.

4 августа, на другой день после объявления войны Франции, вторжением в нейтральную Бельгию Германия начала свой давно спланированный «большой обход» французской армии, к которому последняя оказалась совершенно не готова. В ответ на это в борьбу с Германией вступила Англия, а 6 и 8 августа — Черногория и Сербия. «Лучшим образом с внешней стороны для нас кампания не могла начаться», — заметил по поводу такого оборота событий Николай II {287} 287 Дневники императора Николая II. С. 477 [запись от 5 августа (23 июля) 1914 г.]. , обрадованный в первую очередь готовностью Великобритании выполнить свой союзнический долг. С таким же удовлетворением весть об этом была воспринята как в правительственных, так и в «самых широких кругах населения» России, свидетельствует Сазонов {288} 288 Сазонов С.Д. Воспоминания. С. 267. . [38] В современной зарубежной историографии популярен взгляд, согласно которому именно вступление в борьбу Англии — «величайшей империи, какую когда-либо видел мир», — стало «роковым» (vital), превратив европейскую войну в мировую (Stevenson D. The First World War. P. 11; Bridge F. R. From Sadowa to Sarajevo. P. 378). Историк Джон Бурн утверждает, что Великобританию на такой шаг толкнуло опасение после войны оказаться в полной международной изоляции, «опозоренной и ненавидимой», а совсем не немецкая угроза или германофобия ее «верхов» и тем более соображения союзнической солидарности (BourneJ. M. Britain and the Great War, 1914–1918. London and New York, 1989. P. 2–3, 6–7). Лондон вступил в войну «не ради России», подчеркивает немецкий историк Дитрих Гейер, а потому только, что Германия напала на Францию («ввела в действие план Шлиффена») (Geyer Dietrich. Russian Imperialism. P. 284). 6 августа, понукаемая Берлином, войну России объявила и Австро-Венгрия. Западные союзники России объявили о разрыве с Веной 12-го числа. Сами инициаторы конфликта, Германия и Австро-Венгрия, вступали в него с чувствительными потерями — без союзных Италии и Румынии, которые 3–4 августа заявили о своем нейтралитете. В объяснение своей позиции Рим сослался на то, что немецкие державы отнюдь не явились жертвами агрессии — Тройственный союз, подобно Антанте, официально создавался как оборонительный блок. Отпадение Рима и Бухареста кайзер справедливо оценил как «полный провал» немецкой дипломатии. Разочарование Берлина и Вены бывшими союзницами стало еще горше, когда они одна за другой взялись за оружие на стороне Антанты — Италия весной 1915 г., а Румыния — летом 1916 г. Как бы там ни было, в августе 1914 г. человечество рухнуло в пропасть первой тотальной войны в своей истории.

Военные обстоятельства внесли существенные изменения в работу русского внешнеполитического механизма, который стал значительно более мобильным и централизованным. Его основными субъектами на протяжении всей войны царской России выступали МИД и Ставка верховного главнокомандующего (которым, несмотря на сопротивление министров, под влиянием императрицы и Распутина в августе 1915 г. стал-таки Николай II) с дипломатической канцелярией Ставки в качестве связующего их звена и с задачей оперативно осведомлять главковерха по всем международным вопросам [39] В западной историографии имеет хождение ошибочное мнение, будто в России контакты МИД с Военным министерством «всегда были минимальными». (См., напр.: Strachan H. The Outbreak of the First World War. P. 102.) Это, однако, не мешает некоторым нашим зарубежным коллегам одну из причин развязывания мировой войны видеть в давлении на государственный аппарат царской России ее военного лобби // См.: Fay Sidney Bradshaw. The Origins of the World War. New York, 1929. P. 43. .

Руководство Ставки и МИД сообща решали текущие вопросы межсоюзнических отношений, привлечения новых союзников и военно-политические условия их участия в войне, внешнеполитические аспекты планируемых военных операций, разрабатывали пути и способы дипломатического обеспечения зарубежных военных поставок и их финансирования. Дипломатическое ведомство поддерживало постоянные контакты с внешним миром, особенно интенсивные с политическим руководством союзных государств, в диалоге с которым намечало условия окончания войны, контуры послевоенного мироустройства, решало текущие межгосударственные и региональные проблемы. Руководство русской Ставки и верховные командования союзных армий, общаясь через своих официальных представителей при высших штабах стран союзниц либо по военно-дипломатическим каналам, информировали друг друга о положении на своих фронтах и старались координировать военные операции, обменивались аналитическими материалами, данными войсковой и «дальней» разведок, сведениями о новинках военной техники [40] Союзники в годы войны знакомили русскую сторону с новейшими разработками в области минно-подрывного дела, авто- и самолетостроения. Со своей стороны русское военное ведомство в начале 1917 г. передало представителям союзного командования чертежи уникального для своего времени многомоторного аэроплана И.И. Сикорского «Илья Муромец» и двигателей вездеходов системы А. Кегресса, имея в виду применить последние «к так называемым Танкам». .