Вадим Чирков - Зажги звезду. Рассказы о красных следопытах

Пограничники ответили огнем, левый мотор самолета задымил, нарушитель отвернул на румынскую сторону, оттуда скоро донесся гул взрыва.

Может быть, это был первый вражеский самолет, сбитый нашими.

В тот же момент по Липканской заставе стали бить с румынской стороны пушки и минометы. Загорелся склад с боеприпасами…

4 часа 35 минут

«Хотите знать, как началась война?» — спрашивал в письме бывший командир отделения пограничников Николай Иванович Ганул. Он со своими бойцами находился тогда в укрытии перед самым мостом и лежал за станковым пулеметом «Максим».

«Сразу за самолетом — мы видели каждое мгновение этой короткой схватки и заметили, что запылал наш склад с боеприпасами, подожженный снарядом, — на той стороне моста показалась группа солдат. Впереди шел румынский офицер в парадной форме. Он приблизился к «ежам» из колючей проволоки на середине моста и остановился. Произнес какую-то речь, перекрестился, вынул из кобуры пистолет. Подал команду — солдаты стали сбрасывать в реку «ежи». Потом еще команда — и солдаты бросились с криком на нашу сторону, стреляя из автоматов и винтовок по двум нашим блокпостам. Пограничный наряд на мосту, Бурковский и Молчанов, был убит первым. — По фашистским гадам — огонь! — крикнул я, и первая очередь из «Максима» ударила по перешедшему границу врагу…»

Есть сыновья полка, и есть, оказывается, дочери полка. У 23-го пограничного отряда была приемная дочь — Дуся Рачкевич. Удочерил ее отряд еще до войны, потом она первой из женщин окончила Военнополитическую Академию и воевала комиссаром женского авиационного полка.

Евдокию Яковлевну Рачкевич разыскали липканские следопыты и завязали с ней переписку. Оказалось, что она и сама занималась историей 23-го пограничного отряда, отряда, заменившего ей родителей.

Вот что было в одном из ее писем.

«Знаете ли вы, ребята, кто сбил самый первый самолет, который пикировал на Липканскую заставу ранним утром 22 июня 1941 года?

Этот человек поставил ручной пулемет на установку для стрельбы по воздушным целям и поджег врага.

А знаете, кто спас боеприпасы из подожженного снарядом склада — вынес их из огня?

И кто в одиночку дрался на мосту, когда умолкли пулеметы прикрытия, а блокпосты были захвачены немцами и румынами? Дрался в течение многих часов, пока взрывом, до этого четырежды раненный, не был сброшен с моста к реке?

Знаете ли вы этих героев?

Открою вам секрет. Все эти герои — один и тот же человек, и имя его Сергей Бутин, старшина Липканской пограничной заставы.

Советую поинтересоваться и дальнейшей судьбой Бутина — перед вами откроется образ человека, каких у нас называют настоящими»…

Вот когда следопыты почувствовали себя следопытами в полную меру! Когда увидели, что цепочка писем, — мостик, переброшенный ими через множество лет, — вывела напрямик к герою.

О Бутине было несколько строк и в самом первом письме — Баева из Клайпеды. Да и каждый, кто писал о сражении за мост, так или иначе упоминал о нем. Кто запомнил одно, кто — другое…

Но следопыты хотели знать все. Ведь именно Бутин тогда, в первые минуты войны показал, как должно драться с фашистами.

Адрес боевого старшины узнали у Рачкевич. Бутину писала Наташа Танцюра, опытный следопыт.

Письма ждали с нетерпением и страхом: бывали случаи, когда в ответ на их послание приходили скорбные строчки о смерти солдата.

И вот наконец письмо из Новгорода! И на конверте фамилия: Бутин. Письмо толстое — значит, написано много!

Вынуты листы бумаги — следопыты сгрудились вокруг Наташи. Подошел и Петр Иванович.

— «Дело было так…> — начала читать Наташа.

Хотя письмо бывшего старшины и сейчас звучало как боевое донесение, следопыты видели все, о чем там говорилось.

И время от времени кто-то оглядывался на окно, через которое можно было увидеть мост — тогда еще яснее вставала перед глазами картина боя, о котором рассказывал Бутин.

«…Дело было так. Дежурный по заставе ефрейтор Медведев с рассветом 22 июня получил шифровку: перейти на особое (военное) положение. Начальник заставы Клименко отдал приказ:, к бою! Еще затемно в окопы занесли боеприпасы, а на мост, в блокпосты, отправили два отделения с станковыми пулеметами. К рассвету застава была приведена в боевую готовность, пограничники заняли рубежи согласно плану обороны.

Чуть стало светать, часовой с вышки доложил, что со стороны Черновцов вдоль границы идут три немецких бомбардировщика. Последовала команда: «Воздух!»

Два самолета развернулись на штаб отряда, а один пошел на заставу, ведя по ней огонь из пушек и пулеметов.

Застава ответила пулеметным и винтовочным огнем по левому мотору. Самолет вспыхнул и развернулся на сопредельную сторону. Скрылся за горизонтом, вскоре оттуда раздался взрыв.

И сразу же с того берега началась артиллерийская и минометная стрельба.

Под прикрытием пушек и пулеметов противник стал разбирать завал из бревен и проволочных «ежей» на середине моста и открыл огонь по нашим блокпостам.

В это время мы с Медведевым и Науменко спасали боеприпасы из горящего склада — его поджег-таки один из снарядов.

1Здруг Науменко, вбежав в склад, крикнул мне:

— Старшина, немцы у блокпостов! Они взяли наши пулеметы!

Я схватил запасной диск к своему ППД (пистолет-пулемет Дегтярева — так назывался автомат в начале войны) и через двор заставы побежал к береговым окопам, к пулеметной точке.

Пулеметчик то ли растерялся, то ли пулемет заело — не стрелял. Я оттолкнул его и почти ленту выпустил по прорывающимся к заставе немцам, положил их на землю.

Приказав пулеметному расчету прикрыть меня огнем, перепрыгнул через ров и бегом достиг окопов перед мостом — они были в 30–40 метрах от пулемета. Там залегли наши бойцы.

Я дал им команду зарядить гранаты и приготовиться к атаке. Тем временем перевязал раненую правую ногу.

Атака! В немцев полетели гранаты, я выскочил на насыпь и, беспрерывно ведя огонь из ППД, побежал к мосту. Снова ранен, дважды, навылет — упал на наши пулеметы, вытолкнутые немцами из блокпостов…

Швырнул все же две гранаты в немецких автоматчиков. Их взрывом разметало, а я успел поставить пулемет на место и дал очередь по поднявшимся в атаку немцам.

Потом перенес огонь на фашистов, разбиравших завал на мосту. Теперь мост был спасен и от врага очищен.

Я взялся перевязывать свои раны. Разорвал на полосы рубашку и гимнастерку. Только успел перетянуть, как немцы и румыны снова пошли на приступ. Но на этот раз не взводом, как в первый раз, — весь мост был заполнен наступающими.

Я встретил их сплошным огнем из пулемета — и немногие вернулись назад…