Николай Постников - Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа

7/20 августа 1914 года. Деревня Матишкемен. Около 10 часов 30 минут. Расположение 106-го Уфимского пехотного полка.

В полосе фронта 106-го Уфимского пехотного полка шёл тяжёлый кровопролитный бой. Как и на участке 98-го Юрьевского пехотного полка, немецкие части (здесь XVII корпус) начали психическую атаку на русские позиции, двинув «свои войска сомкнутым строем, непрерывными колоннами, причём развивались знамена, и играла музыка! Их артиллерия в это время развила ураганный огонь» {134} . [103]Но части 27-й дивизии не дрогнули и не поддались панике, встретив наступающие немецкие колонны разящим артиллерийским, пулемётным и ружейным огнём. Немецкие колонны, не выдержав, осеклись и залегли.

Несмотря на значительные потери, генерал А. Макензен ещё дважды в 12 и 14 часов отдавал приказ об атаке на позиции Уфимского полка и других полков 27-й пехотной дивизии сомкнутыми колоннами. Атака, проведённая в 12 часов, захлебнулась. В 14 часов бой закипел с ещё большей силой. Немецкие колонны, поддерживаемые артиллерией, с упорством и остервенением шли вперёд, стараясь подавить своим моральным превосходством и силой духа русского солдата, и развить временный успех, достигнутый немецкими войсками в полосе соседней 25-й пехотной дивизии. Для Уфимского полка наступил критический момент боя, когда решался вопрос «кто кого?». «Передние немецкие линии были уже шагах в 700-х и ближе… Некоторые наши роты стреляли уже с постоянным прицелом. Казалось, бой дошёл до своего высшего напряжения!.. Сердце дрожало; кто устоит? А ум подсказывал, кто первый начнет отступать — тот погиб!..» {135} . [104]

7/20 августа 1914 года. Бой у деревень Сциргупенен и Вердеяьн.

В пылу сражения солдаты 1-го батальона подполковника Д.Н. Постникова уже почти различали лица наступающих немецких солдат и видели, как от прицельного пулемётного и ружейного огня их батальона падали поражаемые враги, среди которых были и солдаты 33-го эрзац-батальона капитана фон Бессера. «Пехота начинает нас обстреливать. У нас некоторая убыль», — написал об этих мгновениях боя в своём дневнике фон Бессер. — «Пули свистят и жужжат» {136} .

Но немцы продолжали идти в атаку густыми цепями, всё глубже втягиваясь в «мешок». Фланги германского клина оголились, и в это мгновение боя на немцев обрушился ливень огня из свинца и стали. Их начала обстреливать с трёх сторон, в том числе с флангов, русская артиллерия: две батареи 25-й артиллерийской бригады с севера и две батареи 27-й артиллерийской бригады с юга {137} . Капитан фон Бессер посчитал, что по ним ошибочно открыла огонь собственная артиллерия. «При дальнейшем наступлении мы попали под страшный огонь с обоих флангов нашей собственной артиллерии, в том числе и тяжёлой артиллерии, спереди стреляли русские, мы прямо-таки находились в чёртовом котле» {138} . Но, несмотря ни на шквальный ружейный и пулемётный огонь, ни на смертоносную стену рвущихся снарядов, немцы, втянутые в огненный водоворот битвы, с ожесточением шли на русские позиции. Бой достиг наивысшей степени напряжения. Яростные атаки немцев сменялись неустрашимыми контратаками частей 25-й пехотной дивизии, которые местами перерастали в рукопашный бой {139} . Линии обороны и ключевые рубежи по нескольку раз переходили из рук в руки. 33-й эрзац-батальон, по словам фон Бессера, трижды брал «русские позиции» {140} и трижды их пришлось оставлять.

Одну из таких контратак части 25-й пехотной дивизии предприняли около часа дня.

7/20 августа 1914 года. Между деревнями Садвейчен — Сциргупенен и Вердельн. Около 13 часов.

Командир 1-го батальона Д.Н. Постников получил приказ командира полка перейти в наступление.

«Подполковнику Постникову

1914. 7 августа 12 час. 55 мин. у[тра].

№61

Насколько возможно переходите в наступление, вся наша дивизия перешла в наступление. Держите связь с соседними частями.

Полковник Желтышев» {141} .

Но эта контратака была отбита немцами. «Роты двинулись вперёд, — записано в Журнале военных действий 98-го Юрьевского пехотного полка, — но были встречены сильным огнём со стороны Вердельна — очевидно, противник, воспользовавшись нашим отходом, занял оставленные наши позиции» {142} . Полк отступил. Но и немцы не получили решающего преимущества. «Успех боя, — писал об этом моменте противостояния фон Бессер, — склоняется то в одну, то в другую сторону, нам часто приходится отступать, а затем снова наступаем» {143} .

7/20 августа 1914 года. Между расположением 1-й отдельной кавалерийской бригады и штабом армии. В течение дня.

Покинув расположение корпуса Хана Г. Нахичеванского, В. Андреев и капитан П.Е. Дорман решили ехать в штаб XX корпуса в Каттснау [105], надеясь получить помощь там. «Дорогой, — вспоминал В. Андреев, — мы возмущались как тем, что Хан Нахичеванский не исполнил ни одной из задач, возложенных последним приказом командующего армией на конницу, так и тем, что он не исполнил простого солдатского долга взаимной выручки» {144} .

В это время штабной автомобиль мчался практически вдоль линии фронта. «Наша машина летела под шрапнельным огнём, — писал в своих воспоминаниях В. Андреев. — Бог нас хранил. Справа и слева оглушительно взрывались …немецкие тяжёлые снаряды» {145} . Неожиданно за поворотом дороги они увидели, как по обширному полю сначала небольшими группками, а потом целыми эскадронами в паническом бегстве скакали во весь опор кавалеристы 1-й бригады Н.А. Орановского. Не потеряв присутствия духа, капитан П.Е. Дорман приказал шофёру направить автомобиль в самую гущу несшихся в бешеной скачке кавалеристов. Врезавшись в неё, он «невозмутимым спокойствием, строгим жестом и сильным словом остановил» {146} отступавших. В этот критический момент от капитана П.Е. Дормана исходила такая душевная сила, что его слова и действия отрезвили ошалевших от скачки и страха кавалеристов. Они «успокоились, пришли в себя и даже сконфузились, — вспоминал В. Андреев. — Капитан вернул им присутствие духа и внушил спокойную стойкость» {147} .

Собрав четыре эскадрона и восстановив дисциплину, капитан П.Е. Дорман отправил их сдерживать наступление рвавшихся вперёд немцев, «превратив беспорядочное бегство в стойкую оборону» {148} . «Неутомимая энергия и спокойная храбрость капитана П.Е. Дормана, — по словам В. Андреева, — спасли наш правый фланг от немецкого окружения, а всю нашу армию от потери прямой связи с важнейшим коммуникационным путём и от грозной опасности быть отрезанными от единственной нашей железной дороги» {149} .

В Каттенау, в штабе XX корпуса царило напряжённое настроение, лишних резервов не было, и отчаянно сражавшейся под Спуленом 1-й сводной кавалерийской бригаде нечем было помочь. Последняя надежда оставалась на штаб армии, где, по словам капитана П.Е. Дормана, можно было взять батарею. Добравшись уже во второй половине дня до Вержболово, где находился штаб 1-й армии, В. Андреев видел, как докладывал командующему армии капитан П.Е. Дорман и как П.К. Ренненкампф «внимательно слушал …своего офицера о бездействии Хана Нахичеванского» {150} . В штаб-квартире армии В. Андреев узнал, что помощь бригаде Н.А. Орановского уже не потребуется, она была разбита и отступила назад более чем на 30 вёрст к Шилленену {151} . [106]Это был тот самый Шилленен, в который утром 4/17 августа в приподнятом настроении духа вступил В. Андреев вместе со своим полком, только что перейдя русско-германскую границу, а теперь спустя три дня, 7/20 августа, бригада Н.А. Орановского вернулась сюда разгромленной.