Евгений Кринко - Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения

Отсутствие общественного контроля над деятельностью органов местной власти, низкая степень их ответственности, господство силы над правом и законом порождали массовые случаи злоупотребления ее представителей своим служебным положением. Представителям германского командования приходилось неоднократно пресекать неправомочные действия местной администрации. В ряде случаев немецкие военнослужащие даже защищали местное население от произвола старост и полицейских 750.

Следует отметить, что немецкое командование в целом весьма скептически относилось к местной администрации. Любые проявления самостоятельности с ее стороны прямо пресекались, часто в унизительной форме. Действия местных властей обычно дублировали решения немецких органов. Основаниями для многих постановлений гражданской администрации являлись приказы немецких комендантов. Солдаты и офицеры вермахта прямо демонстрировали пренебрежительное отношение не только к старостам и полицейским, но и к членам управ и бургомистрам. Военное командование не раз обещало подвергнуть наказанию немецких военнослужащих, виновных в проявлении «несправедливых действий» против служащих полиции и вспомогательных вооруженных формирований 751. Но в реальности дело редко шло дальше угроз.

С другой стороны, бургомистры не всегда спешили выполнять распоряжения вышестоящих властей, особенно по сбору с жителей продовольствия и денежных средств на нужды оккупантов, несмотря на строгие предупреждения о возможных для себя негативных последствиях. 10 декабря 1942 г. шеф Нальчикского районного управления в своем приказе отмечал: «Бургомистры несут ответственность за точное и своевременное исполнение приказов и распоряжений ортскомендатуры и райуправления без повторных напоминаний, и строжайше отвечают за произведенные действия помимо указаний ортскомендатуры и райуправления». Но уже на следующий день районный начальник указывал всем бургомистрам селений, что они не выполнили задания по сбору денег среди населения. 15 декабря районный шеф вынужден был снова указать на недоработки бургомистру селения Баксаненок, который дважды сорвал сроки поставок продовольствия для германской армии 752.

Важнейшими методами управления в оккупированных областях стали пропаганда и террор. Для этого германское руководство создало широко разветвленный аппарат. При Генеральном штабе вооруженных сил Германии действовало специальное управление пропаганды под руководством генерал-майора фон Веделя, в который входили отделы, непосредственно отвечавшие за пропагандистскую работу в отдельных регионах СССР (отдел «К» – за Кавказ) 753. Среди сотрудников военных пропагандистских органов оказалось немало бывших выходцев из России, затем к этой работе стали привлекаться советские военнопленные.

В министерстве по делам оккупированных восточных территорий, комиссариатах, полевых комендатурах и управах также существовали специальные отделы или чиновники, ответственные за проведение пропагандистских мероприятий. Пропагандистские материалы рассылались всем бургомистрам, старостам, управляющим, которых обязывали зачитывать жителям немецкие газеты и листовки, доводить до их сведения приказы и распоряжения немецкого командования. В одной из инструкций немецкого командования говорилось: «Все действующие в оккупированных областях немецкие учреждения обязаны заниматься вопросами пропаганды: офицеры, служащие, работники хозяйственных организаций, которые… продолжительное время служат в одном учреждении и вошли в доверие населения» 754.

На оккупированной территории Северного Кавказа, как и в других захваченных областях СССР, использовались различные средства пропаганды, включая радио и кино. Широко использовалась и устная пропаганда – выступления агитаторов, систематическое распространение различных слухов, проведение митингов и собраний. Но наиболее значительную роль играла печатная пропаганда, особенно газеты и листовки. Так, в Майкопе в период оккупации издавалась газета с дореволюционным названием «Майкопская жизнь». Сначала редакцию возглавлял непосредственно бургомистр Н.В. Палибин, затем П.Л. Кобисский. Первый номер вышел 30 августа 1942 г., последний, 37-й, – 14 января 1943 г. В Карачае в качестве органа управления г. Микоян-Шахара и Карачаевского национального комитета выходила газета «Свободный Карачай», в Черкесске – газета «Новая жизнь».

В оккупационной прессе публиковались приказы и объявления германского командования и оккупационных властей, сообщения ОКБ о ходе боевых действий на фронте, перепечатывались статьи из немецких, эмигрантских и других оккупационных изданий. Печатались и собственные материалы. Обращает на себя внимание, что под своими фамилиями обычно публиковали статьи ответственные работники администрации, и так известные вследствие своей деятельности, а большинство авторов скрывалось за инициалами или псевдонимами. Как правило, оккупационные газеты выходили под общим девизом: «Трудящиеся всех стран, объединяйтесь в борьбе против большевизма!».

Для захваченной советской территории издавались специальные книги и брошюры, пропагандировавшие национал-социалистическое мировоззрение («Гитлер – освободитель», «Труд в Германии», «Адольф Гитлер и дети», «Я живу в немецкой семье и очень счастлив» и др.), русско-немецкие словари, календари. Значительное место среди печатной продукции занимала антисемитская литература («Еврейский вопрос», «Протоколы сионских мудрецов»). Антисемитизм выступал важным средством мобилизации масс сначала против внутреннего, а затем и против внешнего врага (российских «жидо-большевиков» и «англо-американских плутократов»), поэтому он пропагандировался и после уничтожения значительной части еврейского населения. В статьях и брошюрах, издававшихся на советской оккупированной территории и привозимых в Россию из Германии, утверждалось, что антисемитизм «живет в каждой арийской семье» и представляет собой «глубоко народное явление». Евреи обвинялись в стремлении к власти, подчеркивалась связь марксизма с еврейством, «разоблачались» происки сионизма. Нередко в подобной литературе встречались ссылки и на российские традиции («Достоевский как идеолог антисемитизма»).

Анализ содержания пропагандистских материалов позволяет выделить три основных направления в развитии пропаганды на оккупированной территории Северного Кавказа.

1. Критика сталинского режима.Средства пропаганды утверждали, что господство большевиков совершенно разорило страну. Когда большевики, «обманув трудовой русский народ, захватили власть», вместо мира народы получили гражданскую войну, вместо свободы – «тяжкое ярмо порабощения», вместо хлеба – постоянный голод и нищету: «Мы были рабы. Мы были нищие». В оккупационной прессе постоянно подчеркивалось, что большевики развязали настоящую войну против своего народа: «Над нами был всегда занесен кровавый топор НКВД». Особое внимание уделялось коллективизации и раскулачиванию, когда на Северном Кавказе «не ручьями, а реками потекла кровь», террор дошел до предела, «тысячи опухших от голода людей расстреливали, сажали в тюрьмы, выселяли». Эти события заслужили характеристику «самой постыдной, самой темной страницы в цепи большевистских преступлений». Впрочем, рассказы о жестокости большевиков касались не только недавнего прошлого. В газетах описывался ущерб, нанесенный народному хозяйству региона при отступлении Красной армии, публиковались от лица очевидцев сообщения о расстрелах заключенных, проводившихся при оставлении Черкесска и других городов Северного Кавказа органами НКВД 755.