Владимир Шигин - Гангут. Первая победа российского флота

После жарких споров было решено, что вступать в бой со шведами в открытом море следует лишь в том случае, если мы будем на треть сильнее противника по числу линейных кораблей. Таким образом, предполагалось дать бой шведам, если эскадра тех не будет превышать шести линейных кораблей.

Но почему было принято столь осторожное решение? Разумеется, на то были свои основания. И дело здесь вовсе не в том, что Петр с Апраксиным робели перед противником. Однако надо было смотреть правде в глаза. А правда была такова, что молодой российский флот делал еще только свои первые шаги. И сами корабли и те, кто на них плавали, готовились непосредственно во время текущей войны, в то время как за спиной шведского регулярного флота были уже столетия. И качество кораблей, и выучка команд у нас, разумеется, на тот момент еще уступали шведам, и, хотя с каждыми годом дистанция сокращалась, рисковать созданным с таким трудом флотом Петр, вполне разумно, просто не желал, стремясь свести риск потери кораблей к минимуму. Слишком много было поставлено на кон!

Что касается галерного флота, то ему предписывалось следовать далее финскими шхерами до порта Або, где уже стояли главные силы нашей армии в Финляндии под началом недавнего победителя при Лапполо генерала Михаила Голицына. Оттуда галеры должны были взять курс в Ботнический залив к Аландским островам, а оттуда уже непосредственно к берегу самой Швеции.

Апраксин, раскатав карту залива Финского, заявил следующее:

— Относительно возможного противодействия шведов гребному флоту прикидывали, где шведам сподручнее будет перехватить наши галеры. Таких мест было два. Это, прежде всего, плес на восточном берегу мыса Гангут у рыбацкой деревни Тверминне и у самого мыса Гангут, уже в западной части того же полуострова.

Поглядели в карту, прикинули штангенциркулем дистанции. Согласились, что сии места самые опасные. Петр, качая головой, высказался так:

— Ежели благополучно проскочим мимо Гангута, то шведы вполне могу перехватить нас в проливе, что разделяет острова Аландские от стокгольмских шхер!

— Что же делать тогда станем? — оторвался от карты князь Долгоруков.

Все посмотрели на царя. Тот вздохнул:

— Полагаю, что надлежит устроить нам порт и крепость на островах Аландских и с сего порта уже делать диверсию на берега шведские.

— Набеги же лучше совершать на норд-вестовый берег Ботнического залива от городка Ваза, чтобы линейный флот шведский дотянуться до нас не смог, ну а с галерами ихними мы уж как-нибудь сами справимся, — высказал свою мысль Апраксин.

Немногословный Вейде, по своему обыкновению, больше молчал, чем говорил. Помалкивал и присутствовавший на совете и генерал-майор Иван Головин. Для нас Головин памятен не только как сподвижник Петра, но и общий предок А.С. Пушкина и Л.Н. Толстого. Был Головин боярского роду из стольников, участвовал в Азовских походах, состоял денщиком при царе, сопровождал Петра в поездке в Амстердам, где работал на верфи. Затем учился в Венеции строить галеры и итальянскому языку. Вернувшись оттуда, за свой громкий голос получил от Петра шуточный титул «князя-баса» с жалованьем в 60 алтын в год за то, что не знал ни итальянского языка, ни кораблестроения. Несмотря на это, ФХ Вебер в своих «Записках» писал, что Головин все равно был «очень любим царем за то, что во многих случаях доказал ему свою верность и храбрость». В годы Северной войны Головин командовал Ростовским пехотным полком, участвовал в Полтавской битве, где за храбрость заслужил чин бригадира. Генерал-майорский чин он получил от Петра авансом буквально перед самым выходом гребного флота из Петербурга и теперь горел желанием оправдать перед государем оказанное доверие. Забегая вперед, скажем, что скоро доверие Петра он оправдает с лихвой.

…Итак, в конце концов на совете решено было, что в случае, если гребной флот все же будет остановлен у Гангутского полуострова шведским флотом, заперев дорогу на Або и Аланды, то Апраксин незамедлительно известит об этом Петра, который намеревался к этому времени уже отплыть в Ревель.

Ледовая обстановка в финских шхерах задержала корабельный флот у Березовых островов до последнего дня мая. Пока извилистые фиорды не станут доступными для галер, он не мог оставить в одиночестве свой гребной флот. В этом случае он мог стать легкой добычей шведов, так как спрятаться в забитых льдом шхерах от огня шведских линкоров было нельзя.

Разумеется, царь не просто сидел у опушки шхер в ожидании таяния льдов. Все дни вынужденного стояния на якоре Петр был деятелен как никогда. К флоту то и дело приходили и уходили шнявы и палубные боты, на которых доставляли не только грузы, но и почту, и царь отсылал и получал корреспонденцию, в том числе и дипломатическую. Одновременно во все стороны были разосланы фрегаты и шнявы, которые искали в море шведский флот. И здесь Петр действовал по известному принципу: предупрежден — значит вооружен! Уже 16 мая к флоту доставили первое тревожное письмо от капитан-поручика Наума Сенявина. Он писал, что к Ревелю подошла шведская эскадра в составе 4 линейных кораблей, 3 фрегатов и шнявы. Разумеется, что это были еще не главные силы неприятеля, а всего лишь разведывательный отряд, присланный с целью выяснить наш состав и дислокацию. Однако это значило, что шведы не собираются отсиживаться в Карлскруне, а стараются перехватить инициативу.

Русская разведка работала весьма неплохо, и еще задолго до начала кампании было известно, что шведский флот будет вооружаться в числе 16 линейных кораблей. Это значило, что для того чтобы вступить с ним в генеральное сражение, надо было иметь в боевой линии не менее двух десятков кораблей. Такого количества молодой Балтийский флот России выставить просто был не в силах. Да, формально боевой состав линейного флота в 1714 году насчитывал уже шестнадцать линейных кораблей. Однако в реальности часть из них была неисправна, к тому же даже для остальных не хватало опытных офицеров и подготовленных матросов. Именно поэтому взор желавшего и мечтавшего о победной морской баталии Петра была устремлен в сторону Дании, единственного союзника, обладавшего пусть небольшим, но вполне боеспособным флотом.

О том, что в предстоящей кампании шведы не будут отсиживаться в портах, говорили и последние назначения в Стокгольме. Так, во главе шведского флота в 1714 году был поставлен опытный и грамотный адмирал Густав Ватранг. В службе этот скромный выходец из семьи обычного лекаря всего всегда добивался сам Службу Ватранг начинал матросом Толковый и расторопный, он быстро сделал карьеру. Уже в 29 лет стал капитаном, что для шведского флота было достаточно редким явлением В1694–1695 годах Ватранг отличился, конвоируя торговые суда в голландские порты и обратно. При этом всегда весьма удачно отбивался от атаковавших конвои каперов. Храбрый и удачливый капитан пришелся по душе молодому Карлу XII, и тот вначале пожаловал Ватранга контр-адмиральским, а затем и вице-адмиральским чином. В 1710 году Ватранг командовал в Финском заливе эскадрой, и, хотя ему так и не удалось обеспечить с моря безопасность взятого русскими Выборга и пленения двух с лишним десятков судов в Риге, король счел его действия правильными и два года спустя произвел в полные адмиралы. В декабре того же года Ватранг предпринял попытку провести в Германию транспортные суда, однако из-за противодействия датского флота она не удалась, и он был вынужден в январе 1713 года вернуться в Карлскруну. И вот теперь он был назначен командовать всем шведским флотом Король ждал от своего выдвиженца только победы, и тот клялся оправдать оказанное ему доверие.