Владимир Шигин - Гангут. Первая победа российского флота

Вторым флагманом и командиром авангардии в кампанию 1714 года был назначен вице-адмирал Лиллье. Год назад под Ревелем Лиллье, будучи командиром отдельной эскадры, неосмотрительно выслал вперед три корабля, которые были внезапно обнаружены и атакованы нашим отрядом под началом вице-адмирала Крюйса. Тогда шведов спасла случайность — преследовавшие их русские корабли выскочили на не обозначенную на карте мель.

Наконец, младшим флагманом и командиром арьергарда являлся контр-адмирал Нильс Эреншельд Морскую карьеру он начал достаточно поздно для того времени — в восемнадцать лет. Однако в двадцать шесть был уже капитаном, встретив на шканцах начало Северной войны.

Впрочем, современники считали, что своей стремительной карьерой Эреншельд в определенной мере был обязан не только своим талантам, но и родственным связям, так как являлся зятем главнокомандующего шведским флотом адмирала Анкаршерна. Последний возглавлял эскадру, прикрывавшую в 1700 году высадку Карла XII на Зеландию, а затем переправлял короля в Лифляндию. Впрочем, в 1705 году Анкаршерн не слишком удачно атаковал остров Котлин, был по всем пунктам оттуда отбит, после чего попал в опалу. Что касается самого Эреншельда, то он вполне заслуженно имел репутацию не только храбреца, но и везунчика. Причиной тому была история, когда его корабль «Норрчепинг» в 1708 году потерпел кораблекрушение на камнях возле острова Даго. Тогда, несмотря на критическую ситуацию, Эреншельду удалось после двух суток пребывания на разбитом остове спасти команду от верной гибели.

Если шведские линейные корабли, как и подобает старшим товарищам, держались в отдалении, то шнява подошла предельно близко для рекогносцировки русского флота. Как установили позднее, флагманом шведского флота был 74-пушечный «Верден», а шустрая шнява (в некоторых источниках ее числят бригантиной) именовалась «Гейей».

По итогам рекогносцировки командующий шведским корабельным флотом адмирал Ватранг писал королю Карлу XII: «Ввиду такого преимущества, по-видимому, невозможно напасть на них (русских. — В.Ш.) врасплох и причинить им какой-либо вред, даже если бы у нас имелся брандер…»

При этом у Ревеля каким-то чудом шведам не удалось в мае захватить 1714 года весьма ценный приз. Дело в том, что как раз в это время к Ревелю подходил, заканчивая свой переход из Голландии, купленный там линейный корабль «Перл». На счастье, его капитан сумел вовремя заметить шведскую эскадру у Ревеля и, воспользовавшись попутным ветром, укрыться в недалеком Пернове. «Перл» спас счастливый случай и расторопность капитана, так как никакого сопротивления корабль с небольшой перегонной командой из голландцев шведам бы не оказал. Скорее всего, голландцы вовсе бы сдали «Пернов» без боя — Голландия ведь со Швецией не воюет! Но, как говорится, пронесло.

Впрочем, шведы получили то, что хотели. Теперь они знали, что Ревельская гавань серьезно укреплена береговыми батареями, которые наши поставили прямо на молах, а потому пытаться атаковать русских там — дело проигрышное. Что касается флота, то противнику удалось рассмотреть мачты четырех наших линейных кораблей из отряда Сенявина

Заметим, что в 1714 году командующий шведским флотом адмирал Ватранг поступил куда более здраво и осмотрительно, чем спустя много лет, в 1790 году, командующий шведским флотом герцог Карл Зюдерманландский, решившийся все же атаковать русскую эскадру на Ревельском рейде и потерпевший сокрушительное поражение.

Впрочем, оперативная обстановка для нашего флота после появления разведывательной эскадры шведов у Ревеля была непростой. Петр I по-прежнему рассчитывал привести в Ревель Кронштадтскую эскадру, чтобы объединить весь корабельный флот в единый кулак.

Историки отмечают, что в начале кампании Петр I действовал весьма неторопливо, если даже не медлительно. Причиной такому поведению царя были предельная осторожность и желание во что бы то ни стало исполнить все свои стратегические замыслы, сведя к минимуму все возможные риски.

Здесь мы видим уже совсем иного Петра, чем в первые годы Северной войны. Тогда он был молодым и увлекающимся. В кампании же 1714 года Петр предстает уже не просто талантливым тактиком, но и мудрым стратегом, для которого достижение конечной цели гораздо важнее сиюминутных частных успехов.

Поэтому гребной флот оставил за кормой Березовые острова лишь 31 мая, когда царь лично убедился, что тот готов к долгой и трудной кампании. Направились же русские галеры в финские шхеры, которые к тому времени уже очистились от ледяной каши. Одновременно корабельный флот под флагом Петра переместился к юго-востоку, к урочищу Гаривалдай, что на южном берегу Финского залива, недалеко от мыса Серая Лошадь. Там флот попал в полосу штиля и был вынужден отстаиваться на якорях в течение четырех суток. Впрочем, несмотря на это, в разные стороны были отправлены несколько фрегатов и шняв. Петр делал все, чтобы не допустить внезапного появления шведского флота.

К Гогланду корабли Петра подошли только вечером 5 июня. На подходе царь решил отработать совместное маневрирование кораблей. Вышло не слишком здорово. Отдельные капитаны вываливались из общего строя, кто-то не так читал передаваемые сигналы и поворачивал не туда, куда следует. Лишь после отеческого внушения Петра дело более-менее наладилось. Собрав у себя капитанов, царь сообщил им следующее:

— Изъявляю всем вам свое недовольство, за то что уже в другой раз плохо исполняете мои ордера. А дабы впредь вы строго держали строй и мои сигналы исполняли, отныне за каждое нарушение порядка плавания буду вычитать с вас месячное жалованье. Желает ли кто что мне сказать по сему поводу?

Желающих дискутировать с царем не нашлось. На прощание Петр пожелал своим капитанам;

— Да смотрите у меня зорко, чтобы при составлении боевой линии промежутки меж кораблями были одинаковы. При этом, чтобы оные были не большими, а то линия разорвется, да и не малыми, дабы не мешать один другому. Поняли ли вы мысль мою?

— Поняли, государь, поняли! — дружно затрясли париками господа капитаны и поспешили к своим шлюпкам.

Там они снова стали на якорь. Вновь в разные стороны были посланы шнявы. При этом погода была солнечной, и на горизонте со шканцев петровских кораблей был хорошо различим гребной флот, двигавшийся почти параллельно вдоль северного берега Финского залива. Между двумя флотами беспрестанно сновали мелкие суда — Петр постоянно обменивался имеющейся информацией с Апраксиным.

Только утром 10 июня, получив сведения, что шведский флот в ближайших водах не наблюдается, Петр велел выбирать якоря, и уже на следующий день русский корабельный флот прибыл на рейд Ревеля в целости и сохранности.