Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I

Как обеспечить переправу для Куроки?

Задержать переправу японцев здесь можно было не то что с 20 тысячами. Тем более, что времени на подготовку было навалом — больше двух месяцев. Так ведь даже артиллерийские позиции не попытались замаскировать и хоть как-то прикрыть. Любил генерал Куропаткин открытые позиции и молодцов-артиллеристов, которые с этих открытых позиций стрелять по врагу должны {435} 435 Рерберг Ф.П. Исторические тайны Великих Побед и Необъяснимых Поражений. С. 68-69. . И другим, видно, это чувство свое передал.

Не очень понятно также, почему мы уже на правом берегу Ялу оказались. Еще в феврале-марте до Пхеньяна конница доходила.

Главком Алексеев требовал, трижды справедливо, решительных действий. Но армейское командование в лице того же генерала Куропаткина, имеющее прямую связь с Петербургом, мужественно с Главнокомандующим боролось. Используя официальные и неофициальные методы борьбы. Было не до японцев.

Не говоря уже о том, что численность русской армии в районе Ляояна позволяла увеличить Восточный отряд, по крайней мере, вдвое. Хотя и наличных сил хватило бы. Но!

В отличие от требований Алексеева самостоятельным Командующим армией генералом Куропаткиным дан был Восточному отряду приказ шибко японцам не сопротивляться, воевать не так, чтобы вперед идти — Боже упаси! — а как в известной песне Высоцкого откапывали шахтера-ударника: «Копать не так, чтоб расстараться».

Кому наступила бы хана в случае успешного уничтожения армии Куроки на Ялу, не вполне ясно до сих пор. Быть может, нарождающейся 1-й «русской» революции. Дитя нервное, капризное. Пестовать надо было!

Но обеспечить благополучную переправу японских частей через довольно широкую реку Ялу, да еще с не вполне ясным для простого человека «гласисом» — о котором так настойчиво поминал сэр генерал Ян Гамильтон, — на берегу защищаемом было сложной задачей для русского командования. Кстати, красивое слово «гласис» [319] Гласис (фр. glacis — скат, откос) — пологая земляная насыпь перед наружным рвом крепости долговременного фортификационного сооружения или полевого укрепления, служащая для улучшения условий обстрела местности и маскировки. . Правда?

Так что обеспечить благополучную переправу было действительно непросто. Нервничал, должно быть, генерал Куропаткин, волновался. И основания для волнения у него были.

Еще живо было в душе русского народа солдатское присловье, над которым так много смеялись в советское время, пока страну не прохохотали: «Православный русский воин, не считая, бьет врагов».

Солдаты еще не испытали горечи и унижения поражений и рвались в бой. Все могло закончиться не начавшись. Утопили бы несчастного Куроки в Ялу, а там — на Сеул приказали бы идти. А куда денешься? Так бы, не дай Бог, и в самом деле Корею заняли.

Ведь во всех рассуждениях о японской войне, сравнивая силы сторон, будто нарочно упускают из вида одно обстоятельство. Мы на нем специально до сих пор не останавливались также. Но пришло время объясниться.

Что такое десант?

Пусть у Японии была хоть миллионная армия. Хотя на самом деле для первого броска она могла выставить 130-170-тысячную, и максимум 300 тысяч еще с натяжкой могли считаться кадровой армией. Да и вообще, когда говорят о миллионной японской армии, это сравнимо со словами Харперовской истории войн о том, что у России в 1904 году была армия в 4,5 млн. Мобилизовав всех обученных запасных можно было получить такое число и даже превзойти. Но под ружьем в России на тот год был конкретно 1 млн. 20 тыс. человек. В основном в Европейской России.

Далее. Даже эти 130-170 японских тысяч должны были быть переправлены на материк. Морем. Весьма непростая операция даже при бездействии русского флота. Недаром наши неверные союзнички по Второй мировой войне до сих пор хвастаются операцией открытия так называемого Второго фронта. При полном господстве на воде и воздухе. И при чисто декоративном характере Атлантического вала немцев.

И то историки Второй мировой сходятся в том, что послушай ученые немецкие генералы да фельдмаршалы своего «бесноватого фюрера» — «богемского ефрейтора» Адольфа Гитлера, с абсолютной точностью предсказавшего точку высадки, то открытие Второго фронта вполне могло окончиться массовым купанием десантной армии в ласковых июльских волнах нормандского побережья.

Русскому командованию просто невероятно облегчался именно начальный период войны. Сбросить десантные войска в воду. Делов!

А если перед этим еще и разбить Куроки, то отвертеться от объятий госпожи Победы уже никак нельзя было. Поэтому, повторяю, были приняты меры.

Разведка

Прежде всего запрещена была под предлогом сбережения конницы разведка фронтовая: за Ялу не ходить. За японцами не подглядывать. Культурно себя вести. Интеллигентно. Коней-то на время, может, и сберегли, но противника из виду потеряли. Это то, что касается локальной разведки.

В государственном масштабе она у нас в то время и вовсе не велась. Не такой человек был Военный Министр Генерал-Адъютант Куропаткин, чтобы допустить такое безрассудное расходование государственных средств. А в начале войны произошло следующее.

Слово генералу Батюшину

Вот что пишет крупнейший русский разведчик и контрразведчик последних лет Царской России генерал Николай Степанович Батюшин:

«У нас начало рациональной постановки тайной разведки относится к периоду создания по примеру Германии самостоятельной должности начальника Генерального штаба, то есть ко времени после Русско-японской войны 1904-1905 годов…

До этого времени разведывательное дело было каким-то пасынком в отчетных отделениях штабов военных округов, ведавших службой офицеров Генерального штаба. Ничтожность отпускавшихся на это дело средств указывала, что дело тайной разведки у нас было не в почете. На Варшавский, например, военный округ, на который приходилось по две трети границы с Германией и Австро-Венгрией, отпускалось 2-3 тысячи рублей в год.

Если к этому добавить полное отсутствие каких-либо разработанных для этого трудного дела положений и сведущих лиц, то можно себе представить, в каком печальном положении оказались мы во время Русско-японской войны.

Ни о какой сети постоянно живущих в Японии и Маньчжурии, ставших театром военных действий, резидентов не приходилось и думать, надобно было все импровизировать, и притом в стране, языка и обычаев коей мы совсем не знали.