Сергей Ченнык - Вторжение

С этого момента уже все, от адмирала до последнего матроса, поняли: в Россию пришла война. Враг стоял у ворот империи. Казалось, что Черноморский флот готовится к активному противодействию неприятелю. В основу этого противодействия ложилась скорость, а потому: «…Так как быстрота хода составляет один из главных элементов боевой силы винтового флота, то в виду неприятеля должно разводить огонь во всех топках и быть готовым усилить топление при первом сигнале или в удобную минуту». {274}

Но время шло, союзники разгуливали у берега Крыма, огонь был разведен, но из бухты никто не выходил. Это трудно объяснить, но при подавляющем численном превосходстве русской эскадры, нескольким кораблям английского и французского флотов удалось заблокировать Черноморский флот в Севастопольской бухте. Наглухо.

Теперь они могли делать все, что хотели и где хотели. Русским оставалось только констатировать эти действия. Очевидно память о последствиях Синопа настолько сковала командиров Черноморского флота, что они готовы были умереть на суше, но только не сражаться в море. Думая об этих, скажем, далеко не самых доблестных страницах истории российского флота, начинаешь понимать, почему даже современные пропагандисты Министерства обороны России в рекламных проспектах в разделе истории пишут так: «Крымская война еще раз показала, в какой мере был необходим России сильный, современный, хорошо организованный и вполне подготовленный боевой флот». {275} А ведь они правы…

Союзники чувствовали себя уверенно и вели себя с определенной долей наглости. Несколько кораблей неприятеля подошли к Евпатории. Здесь они долго не задержались, но успели, как написал адмирал В.А. Корнилов обер-интенданту Черноморского флота Н.Ф. Метлину в Николаев, похитить «…пьяного таможенного чиновника, выехавшего их осмотреть, и три каботажных судна». {276}

Официальная версия была такой: корабельный смотритель таможни Яшников с командой отправился на баркасе опросить вновь прибывших. Но баркас взяли на абордаж, а находившихся там людей пленили. Затем захватили и сожгли русские каботажные суда с мукой и солью, стоявшие в порту.

В 3 часа дня 18 апреля Корнилов, воспользовавшись отходом союзников от входа в Севастопольскую бухту, отправил на разведку пароходо-фрегат «Владимир» под командованием капитана 2-го ранга Бутакова, пошедший по курсу замеченного им трехмачтового неприятельского парохода, который вскоре вывел его на англо-французскую эскадру. Заметив «Владимир», союзники попытались перехватить его двумя фрегатами и преследовали почти до входа в Севастопольскую бухту. Только опасаясь выхода русских кораблей, на которых уже начали разводить пар, они отказались от этой затеи, прекратили преследование, развернулись и ушли к своим главным силам. Через несколько дней часть вражеской эскадры вернулась в Болгарию. {277}

«Гости» недолго отсутствовали. Уже 22 апреля союзники вновь были у крымских берегов. С каждым днем их действия становились все более и более агрессивными. Было очевидно: замышляется нечто грандиозное.

25 апреля отряд адмирала Лайонса в составе «Агамемнона», «Самсона» и «Хайфлауэра» отправился к Феодосии. Французский отряд под командованием капитана 1-го ранга де Шабанна («Шарлемань», «Вобан», «Могадор») — к Керчи. Это уже была даже не разведка, а первое настоящее нападение на русские приморские крепости, не сравнимое по размаху с атакой Одессы.

И вновь все повторилось. Никто не вышел на встречу союзной эскадры. О том, что лучшая защита против неприятеля есть хорошо направленный против него огонь, не думал тоже никто. Черноморский флот вновь предпочел демонстрировать открытые орудийные порты из-за линии береговых фортов, прикрывавших вход в Севастопольскую бухту.

Для союзников это уже не казалось странным и потому еще раз 17 линейных кораблей, 1 фрегат и 4 пароходо-фрегата блокировали Севастопольскую бухту, где в это время базировались 12 линейных кораблей, 7 фрегатов, 6 пароходов и корвет Черноморского флота. {278} На этот раз блокада была жесткой, больше никто никаких парусных экзерциций русским не демонстрировал. Теперь все шансы русских остались в прошлом.

Военно-морское командование союзников планировало, заперев русский флот в Севастополе, провести акции крейсеров вдоль всего побережья Крыма и Кавказа. Целью этих атак должно было стать разрушение телеграфных станций, военных объектов и всего, что могло нанести ущерб обороне или экономике Российской империи. {279}

Но оказалось, что заблокировать главную базу — еще не значит оказаться перед беззащитными прибрежными городами Российской империи. Первым в этом убедился де Шабанн, когда попытался подойти к Керчи. Один из его кораблей сразу же сел на мель, откуда с большим трудом был снят. {280}

Вскоре, 30 апреля 1854 г., уже англичане потерпели серьезную неудачу у Одессы. В этот день отряд в составе «Тайгера», «Везувия» и «Нигера» вел разведку.

«В тумане «Тайгер» отделился от других кораблей и затем сел на мель недалеко от берега. Попытка сняться самостоятельно не удалась, и вскоре корабль обстреляла русская четырехорудийная батарея конной артиллерии. «Тайгер» сразу загорелся в двух местах, а его командир получил смертельное ранение. Английские снаряды не могли поразить русские пушки, так как только одно орудие могло вести навесной огонь. Видя безнадежность своего положения, на пароходо-фрегате спустили флаг. Когда к берегу приблизились шедшие на выручку «Нигер» и «Везувий», береговые батареи открыли по ним огонь из 12 орудий. У противника было 20 орудий, но его все-таки отогнали от берега. На «Нигере» три моряка получили ранения. Разбитый и не снятый с мели «Тайгер» был в восьмом часу вечера зажжен и взорван. Так британцы в этой войне потеряли свой первый боевой корабль (и, как оказалось, предпоследний)». {281}

Соединившись у Анапы, союзники отправились дальше в поисках объекта для безнаказанного нападения. Им очень хотелось хоть в кого-нибудь разрядить свои пушки. Такую возможность нашли вскоре. Не решившись атаковать Новороссийск, англичане и французы подошли к Сухум-Кале и 8 мая, обстреляв укрепление Редут-. Кале орудиями «Агамемнона» и Шарлемани», высадили десант, вынудив защитников отойти к Кутаиси. Это стало первой крупной победой союзников на Черном море. Очевидно, что в этом случае англо-французам помогли промеры глубин, сделанные у укрепления в январе 1854 г. {282}

Особенно досадной для русских потерей стал захват двух бригов, на борту которых находилось 160 [108]солдат и офицеров Балаклавского батальона, перевозимых из Новороссийска в Керчь. {283} Адмирал Корнилов был в ярости и возмущении, о чем не преминул сообщить Н.Ф. Метлину в Николаев: «…Нового ничего, кроме новой глупости Серебрякова; вздумал отправить 140 балаклавцев и больных из Новороссииска в Керчь на греческих бригах; их и взяли англичане…». {284}