Борис Соколов - Тайны Второй мировой

Мнение Тимофеева-Ресовского можно считать относительно «беспристрастным»: он сам познакомился со сталинским ГУЛАГом, а ранее его сын был арестован и погиб в нацистском концлагере. Вероятно, большинство русских коллаборационистов национал-социалистические эксцессы воспринимали менее болезненно, чем сами немцы, и считали их менее зловещими, чем преступления коммунистического режима.

Подобно русским коллаборационистам, различавшим немцев и национал-социалистов, участники германского Сопротивления стремились разделить большевизм и русский народ. Так, близкий к заговорщикам 20 июля дипломат Ульрих фон Хассель, опасаясь «большевизации Европейского континента», поддерживал идею «искоренения коммунизма», но не ставил под сомнение необходимость существования Российского государства. Многие другие участники заговора рассматривали некоммунистическую Россию в качестве равноправного партнера Германии в послевоенном мире {482} . Однако после поражения под Сталинградом и Курском тот же Хассель предлагал «достичь взаимопонимания со Сталиным, чтобы использовать политические шансы любого рода» {483} . Тем самым, по крайней мере часть участников антигитлеровского Сопротивления фактически приближалась по своему положению к власовцам, проявляя готовность договориться с «чужой» диктатурой для свержения «своей». Но Герделер, Штауффенберг и другие деятели заговора 20 июля действовали, в отличие от деятелей РОД, не в условиях вражеской оккупации и в случае успеха не только рассчитывали, но и имели бы реальную возможность ориентироваться на западные демократии. У Власова, Жиленкова и других руководителей РОА такой альтернативы не могло быть, хотя в последние месяцы существования рейха все большей популярностью среди них пользовалась идея будущего сотрудничества с западными союзниками.

В своей пропаганде коллаборационисты учитывали, что большинство советского населения уже два десятилетия жило под властью большевиков, поставивших своей целью построение социализма и коммунизма. Поэтому важной пропагандистской установкой стало противопоставление «плохого социализма» Сталина «хорошему социализму», который несут народам Гитлер и Власов. В наиболее массовой газете РОД «Заря» (ее тираж достигал 100–120 тыс. экземпляров) в материалах, посвященных Германии, подчеркивались социалистические черты ее государственного быта, привнесенные нацистами. Это отвечало и немецким намерениям. По воспоминаниям Стеенберга, цензура этого издания усилилась с апреля 1943 года, с № 33, когда редакции пришлось начать публикацию антисемитских материалов и материалов, направленных против западных союзников {484} . Знакомство с подшивкой газеты «Заря» за 1943 год убеждает, что Стеенберг немного ошибся — вынужденный перелом линии произошел на № 31, вышедшем 21 апреля и почти целиком посвященном 54-летию Гитлера. Здесь в изобилии присутствовали антисемитские и антизападные пассажи. Для сравнения: большую часть предшествовавшего 30-го номера занял доклад генерала Василия Малышкина, где антиеврейский выпад был лишь в одном предложении, которое к тому же имело двусмысленный характер: «Национальная свобода для всех народов, кроме еврейского, вплоть до самоопределения, вплоть до отделения» (не вполне ясно, отрицается ли за евреями национальная свобода, или только право на отделение).

В посвященном Гитлеру номере «Зари» утверждалось, что фюрер «является величайшим реформатором современности. История выдвинула его как преобразователя, как творца и создателя нового порядка. Его жизнь и деятельность протекают в период, когда один строй общественных отношений — изживший себя капиталистический строй разлагается и должен уступить свое место новому порядку — социализму. Однако светлыми идеями социализма воспользовались темные реакционные силы большевизма, воспользовавшись для обмана, для утверждения шатающихся основ старого порядка, подобно тому, как в средние века чистые идеи христианства послужили грозным орудием угнетения в руках инквизиции. Адольф Гитлер… указал единственный истинный путь развития человечества, объединив и дополнив идеал Социализма, как понятия о социальной справедливости, с идеалом национальным, с понятием о народе, как о высшей ценности». Фактически к Гитлеру применялись все те пропагандистские клише, которые советская пропаганда использовала по отношению к Сталину. Даже тезис о народе как высшей ценности находит аналогии в реалиях советской пропаганды 30–40-х годов. К ним добавлена формула нацистского «нового порядка», расшифрованного в социалистических терминах.

Помещаемые в «Заре» материалы о деятелях русской культуры и сам подбор персонажей определялся во многом критериями «западничества» и приверженности социалистическим идеям. Так, в очерке о Карамзине всячески подчеркивалось его западничество. Герцен, Белинский и Чернышевский превозносились за приверженность социалистическим идеалам. В «персоны грата» попали также другие русские писатели: Чехов, Блок и даже Маяковский, последний, правда, не столько за социализм, сколько за самоубийство, трактовавшееся как следствие невыносимой советской действительности. В очерке о Герцене отмечалась немецкая национальность его матери. Однако ничего не говорилось об антисемитизме Чехова и Блока, то ли из-за нежелания затрагивать антисемитскую тематику, то ли из-за незнания авторами соответствующих фактов. Возможно, редакция «Зари» полагала, что социалистические клише будут лучше усваиваться советскими гражданами.

В то же время в «Заре» 9 мая 1943 года появилась редакционная статья «Достоевский о евреях», где цитировались антисемитские высказывания из «Дневника писателя. 1877 г.». В целом же более антисемитской была газета «Доброволец». Там уже в первом номере, вышедшем в январе 1943 года появился редакционный фельетон «Лейба Мехлис — генерал». Об уровне этого творения дает представление хотя бы такая фраза: «…Такого позорища еще не бывало. — Лейба Мехлис, хромой, кривоногий жид — генерал-лейтенант!»

В отношении руководителей РОД к Германии проявлялась двойственность их положения. Они сознавали, что вынуждены сражаться против «своего» преступного режима в союзе с «чужим», не менее преступным режимом, относившимся к ним как к «унтерменшам», что, борясь с одним злом, Сталиным, они помогают другому злу, Гитлеру [39]. Бывший бургомистр Смоленска Б.Г. Меньшагин, человек глубоко православный, получивший после войны 25 лет тюрьмы, впоследствии говорил, что 10 из 25 лет он готов признать правильными — как воздаяние за служение злу {485} .