Борис Соколов - Тайны Второй мировой

Добавим также, что советское производство танков в 1943 году не было таким высоким, каким оно показано в советских источниках. Согласно H.A. Вознесенскому, советские ресурсы броневой стали увеличились на 350 тыс. т за первые два с половиной года войны {235} 235 Вознесенский H.A. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М., 1947. С. 71. . К началу войны запасы проката черных металлов были недостаточны и даже не могли обеспечить работу промышленности в течение шести месяцев, что составляло необходимый мобилизационный запас {236} 236 История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 3. М., 1974. С. 387–388. . В 1942 году производство бронестали в Восточных районах страны (где в то время оно только и существовало) превысило в 1,8 раза все советское производство 1940 года {237} 237 Вознесенский H.A. Указ. соч. С. 70. . Но в 1940 году производство танков в СССР составляло менее 10 тыс. машин, в основном — легких танков. В этом случае довоенные советские запасы броневой стали никак не могли превышать 50 000 т. Следовательно, советская военная экономика за первые 2 1/ 2года войны не могла использовать больше, чем 400 000 т броневой стали. Однако, согласно официальным данным, с начала войны и до конца 1943 года было произведено около 53 000 танков и самоходных орудий, в том числе не менее 30 000 Т-34. {238} 238 Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. С. 94,211; История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 4. М., 1975. С. 149, 158. Т. 7. М., 1976. С. 54. Принимая во внимание, что броня одного танка Т-34 весила 15–20 т (полный боевой вес его различных моделей составлял от 28,5 до 30,9 т), производство одних только «тридцать четверок» требовало в этот период не менее 450 000 т бронестали, т.е. больше, чем ее имелось в распоряжении промышленности. Советские безвозвратные потери танков и самоходных орудий в 1943 году достигли 23 500 {239} 239 Гриф секретности снят. С. 357. . [15] Эта цифра практически подтверждается разностью между общим числом танков и самоходок, эвакуированных с поля боя (32 539), и количеством тех из них, что были направлены для ремонта (9344–23 195 машин). См.: Строительство и боевое применение советских танковых войск в годы Великой Отечественной войны. С. 320, табл. 22. Советское танковое производство в 1943 году составило 24 100 машин {240} 240 Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. С. 211. , а с поставками по ленд-лизу в 1943 году — 3123 {241} 241 История Великой Отечественной войны 1941–1945. Т. 4. М., 1962. С. 585. . Но на 1 января 1943 года Красная армия на советско-германском фронте располагала 13 176 танками и самоходными орудиями {242} 242 Дунаева В. Ленд-лиз: факты и вымыслы // ВИЖ, 1977, № 3. С. 104. , а к 1 января 1944 года — только 5254 {243} 243 Великая Отечественная война Советского Союза. С. 515. . Реальный дефицит танков в этом случае составил около 11 600 машин. Этот дефицит можно объяснить только сознательным искажением данных о советском производстве танков, которое было преувеличено примерно вдвое {244} 244 О фальсификации данных о советском военном производстве в 1941–1945 годах См.: Соколов Б.В. Цена победы (Великая Отечественная: неизвестное об известном). М., 1991. С. 40–69. . Мы полагаем, что оценка среднемесячного советского производства не менее чем в 1500 танков и самоходок для второй половины 1943 года, сделанная немецкой разведкой и приведенная в мемуарах Манштейна {245} 245 Манштейн Э. Указ. соч. С. 438. , близка к действительности. При этом к собственно советскому производству надо приплюсовать еще поставки по ленд-лизу.

Результаты Курской битвы были довольно-таки разочаровывающими для Советского Союза в плане соотношения потерь. Германское превосходство в области военного искусства оказалось безусловным. Возможное начало советского наступления ранее германского, еще в мае, дало бы лучшие шансы на успех, чем в действительности начавшаяся в июле — августе атака на Орел и Харьков. Во-первых, в мае у немцев еще не было новых танков и самолетов, и поэтому они не обладали тогда качественным превосходством в вооружении. Во-вторых, удары Красной армии в июле и августе были направлены на участки фронта, соседние с теми, на которых ранее наступали на Курск германские ударные группировки, так что, когда немецкое наступление было остановлено, командование вермахта смогло быстро перебросить значительные силы по внутренним операционным линиям в ненадежные сектора фронта. Оптимальным вариантом для советской стороны при проведении операций на Курской дуге была бы концентрация усилий основных наступающих группировок соответственно на крайнем северном основании Орловского плацдарма (к западу от Кром, как предлагали Жуков и Рокоссовский) и на крайнем южном основании Харьковского плацдарма. Успех советских ударных группировок скорее всего привел бы к глубокому обходу немецких войск, что вынудило бы немецких генералов к быстрому отступлению от сильно укрепленных позиций в районе Орла и Харькова и к отказу от наступления на Курск. В действительности так и произошло: «Цитадель» была прекращена после начала советской атаки на Орловский плацдарм, а когда 17 июля началось советское наступление в Донбассе, немцы окончательно отказались от надежды на возобновление операции. Кроме того, на последней стадии германское командование стало рассматривать «Цитадель» только как средство истощения сил противника {246} 246 Там же. С. 448–449. . Войска советского Центрального фронта были значительно ослаблены в ходе немецкого наступления на Курск и не имели времени для перегруппировки и подготовки глубокого флангового удара. Однако советское командование не могло откладывать атаку Брянского и Западного фронтов, поскольку войска на Курском выступе под сильным германским давлением попали в трудное положение. Начало наступления Воронежского и Степного фронтов было отложено до 3 августа, так как тыловые службы не были готовы, а войска понесли тяжелые потери в людях и боевой технике во время наступления группы армий Манштейна. Советские войска, несмотря на свое превосходство в людях и вооружениях в 2–3 раза, практически подчинились воле противника и вынуждены были атаковать в тех ректорах фронта, где немцам было легче всего обороняться, исходя из диспозиции германских сил.

В случае более раннего советского наступления в мае соотношение потерь, конечно, было бы все равно не в пользу Красной армии. Высокий уровень потерь советских войск был следствием коренных внутренних пороков коммунистической тоталитарной системы. Но тогда, в мае, соотношение потерь могло бы быть лучше для советской стороны, чем оно оказалось в ходе Курской битвы в действительности. Советские войска смогли бы к концу летне-осенней кампании 1943 года значительно дальше продвинуться на Запад, приблизив, таким образом, окончание войны.