Марк Гальперин - Прыжок кита

Ещё в 1989 году Анна Петровна Старос тоже обратилась к американским властям с просьбой о восстановлении её паспорта на имя Кэрол Дэйтон.

Вопрос об идентификации её личности с американской гражданкой решался просто – она смогла предъявить старые водительские права штата Калифорния, которые рискнула сохранить, очевидно, по секрету от Староса, во время их фантастического бегства через Мексику и Польшу в 1950 году. Тем не менее, это заняло два года, ведь наверняка проверялась возможность и её личного участия в этой крайне загадочной и не до конца разгаданной к тому времени истории Саранта, Барра и всех связанных с ними людей. А ведь это могло продолжаться ещё сколь угодно долго. Что же вдруг случилось, что почти одновременно в июле и августе 1991 года два дела – семей Староса и Берга – были решены властями США?

В своей книге Уздин пишет, что решающая телеграмма, отправленная американским консульством в Ленинграде в Госдеп в пятницу 16 августа 1991 года, была ПОСЛЕДНЕЙ телеграммой перед путчем ГКЧП. Правда, Уздин в этом случае не ссылается на какой-либо документ, а дети Староса тоже не очень уверены в предложенной Стивом версии. Но у меня есть основания предполагать, что западные спецслужбы в отличие не только от советских граждан, но и от советских спецслужб отлично знали, что ситуация в Москве является взрывоопасной. Думаю, что и многочисленные дела, связанные с возможностью быстро уехать из СССР, были решены в Госдепе одномоментно. Ведь в случае победы путчисты быстро сумели бы опустить снова железный занавес. Тогда он ещё не заржавел и не был разрезан на металлолом.

В случае с Анной Петровной, паспорт был выдан ей всего через один рабочий день после отправки телеграммы из Американского консульства в Ленинграде.

Столь же быстро были оформлены американские паспорта и троим детям Старосов (одна дочь, Тоня, уже жила в Штатах, куда уехала со своим мужем, талантливым русским математиком, которого пригласили в аспирантуру в Калифорнийском Университете).

Анна Петровна прилетела в Калифорнию в ноябре 1991 года, в её паспорте было её подлинное имя Кэрол, и девичья фамилия Дороти. Так закончилась бюрократическая часть путешествия Кэрол Дэйтон – Анны Петровны Старос – Кэрол Дороти.

Начиная со второй половины восьмидесятых годов, у меня не было никаких контактов с семьёй Филиппа Георгиевича. Поэтому я ещё раз попробую точно перевести текстУздина, тем более, что он в этой части весьма лаконичен и при этом пересказывает то, что услышал от второй дочери, Кристины Старос:

«Тоня вскоре после приезда в Калифорнию связалась с Брюсом Дэйтоном, бывшим мужем её матери, который тоже жил в пригороде Сан-Франциско. Как только они встретились, эмоции захлестнули Брюса. Тоня выглядела абсолютной копией Кэрол в июле 1950 года, когда они простились на автобусной станции в Итаке. Как он сказал позднее, это было какое-то внеземное ощущение, как будто он парит в пространстве и видит себя вместе с человеком, которого потерял много лет назад. Когда приехала Кэрол, Брюс не стремился встретиться с ней, но когда это случилось в начале 1992 года, после стольких лет и страданий, как будто искра промелькнула между ними».

Дальше Уздин ссылается на публикацию газеты «Монтерей Кантри Геральд» от 25 декабря: «Позже Кэрол поселилась в гостевом домике в усадьбе Дэйтонов и стала ухаживать за его второй женой Бетти, которая была неизлечимо больна. У неё была болезнь Альцгеймера. После, когда это стало неизбежным, больную поместили в соответствующую клинику (словосочетание «Nursing Ноте» невозможно перевести на русский язык, да и объяснить непросто. Слишком мы убиты представлением об обители для неизлечимо больных людей, о которой даже говорить без содрогания невозможно), Брюс и Кэрол решили жить вместе, образовав некий центр притяжения, вокруг которого сплотились двое их общих детей, дочери Брюса и его второй жены Бетти, а также дети Эла и Кэрол, приехавшие из России. Все они, а также ещё двое детей Эла и Луизы Сарант и четверо детей Джо и Веры Берг остались близки со Старосами».

Но для самого Джо злоключения не закончились.

В 1992 году он вместе с Кэрол согласился участвовать в ТВ- съёмке большой телевизионный программы в Вашингтоне. Берг считал, что программа будет посвящена вопросам обмена технологиями между Востоком и Западом, и что это может помочь продвижению работ по минифабу.

К этому времени телевизионщики уже сняли телеинтервью в Праге и сюжеты в знаменитой квартире Берга в Санкт-Петербурге. Но оказалось, что вся программа была сконцентрирована на шпионской теме. Боясь навредить своим детям, живущим в Калифорнии, Берг уклонялся от комментариев об истории Розенберга и шпионаже, стараясь повернуть разговор к минифабу. В прессе поднялась волна протестов ряда консервативных политиков в связи с тем, что Бергу установили государственное пособие для малообеспеченных граждан суммой в 290 долларов. Этот факт особенно возмутил людей, которые получили тяжёлые ранения во Вьетнаме. Если верить американской прессе, в системах противовоздушной обороны использовались разработки Берга и материалы, выкраденные им в американских фирмах, где он работал. Но Берг никогда не отличался осторожностью, особенно в денежных делах. Он стал добиваться, чтобы ему ещё выплатили пособие за всё время с момента достижения им пенсионного возраста, так как он не мог вернуться в США из-за политических преследований во время холодной войны. В этом ему было отказано. Он включился в политическую жизнь Америки, голосуя за наиболее радикально настроенных левых кандидатов.

Свою жизнь Берг проводил между Америкой и Петербургом, встречался с друзьями. Был не по годам энергичен. Он пропагандировал здоровый образ жизни, предлагал создать клуб людей, которые готовы прожить 120 лет.

Мы много раз (к сожалению, совсем не часто!) встречались, но встречи эти были недолгими, хотя и чрезвычайно дружественными.

Следующая волна неприятностей настигла Берга в 1995 году, когда были обнародованы обширные результаты расшифровки секретной переписки советских спецслужб во время войны. Особенно ярко были выделены три фигуры – Розенберг, Барр и Сарант. Берг продолжал всё отрицать, но в неофициальной обстановке старался объяснить идеологическую сторону своих намерений и действий в пользу Москвы как главного борца с фашизмом. Самый тяжёлый удар Джо получил в 1997 году, когда интервью американскому телевидению дал ветеран советской разведки Александр Феклисов, после чего он опубликовал книгу «Признания разведчика». Он открыто заявил, что лично руководил работой Розенберга, а также Барра и Саранта на советскую разведку.

Бергу было нечего возразить, но в одном из интервью на российском телевидении он не выдержал и закричал, что Феклисов его обманул, ведь он клялся, что никто и никогда не узнает об их отношениях!