Рудольф Баландин - Маршал Шапошников. Военный советник вождя

Под двойным воздействием метелей и непрерывных русских атак угроза для существования группы армий «Центр» нарастала с каж-

373

дым днем. Клюге не смел отвести свои дивизии, боясь оставить на флангах бронетанковые соединения в полной изоляции, однако отвод танков оказался, по существу, невозможным; сотни танков были брошены на заснеженных полях и дорогах, и танкисты отступали, сражаясь как пехотинцы. Из четырех танковых дивизий группы Геп-нера только одна сумела сохранить 15 танков. Накануне рождества в войсках под командованием Гудериана осталось всего 40 боеспособных танков. Ежедневные потери немецких войск от русских действий в среднем составляли 3 тысячи человек помимо десятков тысяч обмороженных...»

Совершенно справедливо отметил А. Кларк, что Гитлер своевременно взял командование сухопутными силами вермахта в свои руки. Он категорически запретил отступление, необходимость которого предполагали традиционные принципы ведения боевых действий: «Любая попытка отступить от своих позиций без горючего и пригодных автомашин через покрытые снегом поля со скоростью, которая не могла быть выше 5—9 километров в день, закончилась бы разгромом всей немецкой армии. Лучше было остановиться и принять бой, полагаясь на упорство и дисциплинированность, присущие немецкому солдату».

Возможно, нетривиальное решение Гитлера и впрямь спасло германскую армию от полного разгрома. Но вероятней и существенней другое: у Красной Армии просто не хватало сил для продолжительного наступления. И тут можно полностью согласиться с Аланом Кларком:

«Красная Армия бросила в наступление все, что она имела, — немногочисленные Т-34, которые удалось сберечь, солдат и офицеров, которых можно было без риска перебросить с Дальнего Востока, патроны и снаряды, выпущенные фабриками и заводами. Но она не была достаточно сильной, да и погода не позволяла того, чтобы добиться глубокого прорыва... В немногих случаях, когда русским войскам удавалось окружить противника, им не хватало артиллерии, чтобы подавить его, ни авиации, чтобы помешать люфтваффе снабжать окруженных немцев по воздуху. Возрождение военной мощи русских и их зимнее наступление 1941 года останутся одним из самых выдающихся достижений в военной истории».

...На мой взгляд, до сих пор остается недооцененным значение деятельности в этот период начальника Генерального штаба Красной Армии Бориса Михайловича Шапошникова. Ничего удивительного: она была в тени по объективным обстоятельствам, из-за полнейшей секретности его замыслов, которые он обсуж-

374

дал чаще всего наедине со Сталиным. И только последнему при жизни неуемные льстецы (один из самых бойких — Хрущев) приписывали подобные победы. А после его смерти те же деятели (а громче — на весь мир — Хрущев) осудили «культ личности», стремясь умалить заслуги Сталина в создании Советской державы и разгроме гитлеровцев. Заодно отодвинули на дальний план и фигуру его главного военного советника в два первых военных года — Б.М. Шапошникова.

ВОПРЕКИ МНЕНИЮ НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА

Случались ли во время войны у Шапошникова ошибки? Да. Иногда он давал неверные рекомендации или приказы отдельным командирам. Но причины были связаны либо с недостатком информации, либо с быстро меняющейся ситуацией на данном участке фронта. Однако в крупных стратегических вопросах он оказывался прав.

Так уж выходило, что когда Сталин поступал вопреки его рекомендациям, нашим войскам приходилось особенно тяжело. Вспомним хотя бы начало советско-финляндского конфликта.

После присоединения Западной Украины и Белоруссии Шапошников предлагал создать мощную оборонительную полосу на старой границе. Тогда под ударами гитлеровцев была бы возможность отойти на эти рубежи и основательно здесь закрепиться. Однако приняли другое решение: строить новые «укрепрайоны» и модернизировать старые. И то и другое сделать вовремя не успели.

Странно, конечно, что руководитель государства, человек штатский, в подобных случаях пренебрегал мнением наиболее квалифицированного представителя «мозга армии». Впрочем, не совсем верно говорить о пренебрежении. Напротив, советы Бориса Михайловича Сталин ценил высоко. По свидетельству Г. К. Жукова: «Относился к членам Ставки Верховный Главнокомандующий далеко не одинаково. Большое уважение он питал, например, к маршалу Советского Союза Борису Михайловичу Шапошникову. Он называл его только по имени и отчеству и в разговоре с ним никогда не повышал голоса, даже если не был согласен с его докладом. Б.М. Шапошников — единственный человек, которому И.В. Сталин разрешал курить в своем рабочем кабинете.

Такое отношение было вполне заслуженным. Борис Михайлович являлся одним из наиболее глубоких военных ученых нашего госу-

375

дарства, сочетавшим знание теории военной науки с большим практическим опытом работы по оперативно-стратегическим вопросам. Освобождение Б.М. Шапошникова от должности начальника Генерального штаба Красной Армии и назначение его заместителем наркома обороны по строительству укрепленных районов, когда уже развернулась Вторая мировая война, лично я считаю ошибкой».

Так в чем же дело? Чем объяснить тот факт, что некоторые важные и, как позже выяснилось, неверные решения Сталин принимал по собственным соображениям, не считаясь с уважаемым Борисом Михайловичем? Наверное, со временем Сталин поверил в свой талант стратега. Основания для этого были. Но все-таки всех тонкостей военного искусства он, конечно, не постиг. Да и слишком много проблем государственной важности, внешней и внутренней политики, даже создания новой техники ему приходилось обдумывать и решать. В отличие от Шапошникова он не мог долго сосредотачиваться на вопросах военной стратегии, учитывая, в частности, соображения противника, фактор времени и т.д.

Вот и в начале 1942 года Сталин, ободренный и обрадованный победой под Москвой, решил, что пришла пора воспользоваться замешательством врага. Вечером 5 января в Ставке Верховного Главнокомандования состоялось совещание. Обсуждался план общего наступления Красной Армии. Б.М. Шапошников проинформировал собравшихся о положении на фронтах и сообщил о проекте плана. Сталин высказал дополнительно свои соображения. Они были логичны, но не учитывали в полной мере наши возможности на тот момент. Сталин полагал, что надо начать наступление как можно быстрее, рассчитывая на подход резервов. Г.К. Жуков и Н.А. Вознесенский усомнились в реальности нашего успеха на всех фронтах. Но Сталин закрыл дискуссию.

Две недели спустя, когда началось наступление, Жукову было приказано оставить 1-ю ударную армию в резерве Ставки. Он просил Иосифа Виссарионовича отменить это решение, ссылаясь на значительную ширину фронта. Сталин не согласился. Жуков позвонил Борису Михайловичу и услышал: