Рудольф Баландин - Маршал Шапошников. Военный советник вождя

Лично знавшие его люди говорили о нем: и умница необыкновенный, и в работе самозабвенен, и очень корректен в обращении. Я, признаться, поначалу думал: “Преувеличивают товарищи”. Но уже в период белорусских маневров мне пришлось воочию убедиться, что все это действительно так.

По окончании всеармейских учений, на разборе их, Борис Михайлович выступил с итоговым докладом. Обращали на себя внимание меткость его наблюдений, глубина проникновения в сущность

215

происходивших на “поле боя” процессов. Он детально разобрал и охарактеризовал действия «воюющих» сторон, четко сформулировал выводы, которые следовало сделать для дальнейшего повышения боеготовности войск, оперативной подготовки командного состава и штабов».

Не случайно данное учение проводилось близ польской границы. Оно демонстрировало готовность Красной Армии дать решительный отпор вероятному противнику. Международное положение СССР тогда было напряженным (так же, впрочем, как и внутреннее). Конечно, ни на кого нападать он не собирался. Но для буржуазных правительств всегда был повод начать войну, объявив СССР агрессором. Ведь именно такой представала Советская держава благодаря лозунгу Троцкого «Даешь мировую революцию!». Да и его ставленник Тухачевский в Гражданскую войну высказался без обиняков: «Мы встряхнем Россию, как грязный ковер, а затем мы встряхнем весь мир!»

Шапошников, в отличие от него, был принципиальным противником агрессивной политики, хотя делал все, что можно было в тех условиях, для укрепления военной мощи Советского Союза и подготовки армии к неминуемым сражениям. Как вспоминал Ладухин:

«Не могу забыть, когда в присутствии народного комиссара обороны, большого количества высшего комсостава Красной Армии и иностранных гостей, Борис Михайлович проводил разбор крупных маневров, которыми он руководил.

Не пользуясь записями, он с длинной указкой в руке подробно излагал весь ход больших сложных маневров, показывая действия войск на большой схеме и карте в течение нескольких часов.

Иностранцы, а среди них немало было видных генералов, буквально раскрыв рты, следили за “изумительным господином Шапошниковым”, поражаясь не только его памяти, но и глубине разбора маневров. Они никак не ожидали встретить среди руководства молодой Красной Армии таких военных специалистов».

«ВЕСНА»

В 1927 году у Сталина были все основания спешно сплачивать руководство СССР и устанавливать свое единоначалие. Основанием для этого были не только экономическая слабость государства, обострение социальных проблем и внутрипартийные распри. Назревала

опасность создания «единого фронта капиталистических стран и нового крестового похода на СССР». Так говорилось в передовой статье журнала «Большевик» в августе 1925 года. Позже, на XV съезде ВКП(б), Сталин заявил, что период «мирного сожительства» отходит в прошлое, сравнив текущую ситуацию с обстановкой 1914 года, когда достаточно было одной искры, чтобы разгорелась война.

Правительство Великобритании (консерваторов) в середине 1927 года разорвало дипломатические отношения с Москвой. На Западе ужесточилась антисоветская пропаганда. О нависшей угрозе твердили центральные московские газеты. В городах и селах население запасалось продуктами, предполагая очередные бедствия, что усиливало экономическую нестабильность. Троцкий заявил о своей решимости в случае войны сделать все возможное для свержения Сталина.

Такая угроза была нешуточной. Хотя «демон революции» пребывал в «отставке», у него было много влиятельных сторонников среди руководителей партийных, военных, хозяйственных и карательных органов. Сталин стремился укрепить свое влияние среди командиров Красной Армии. Ведь в случае войны они могли бы, воспользовавшись моментом, свергнуть существующую власть. Вот почему назначение Б.М. Шапошникова на пост начальника штаба РККА имело важнейшее политическое значение, ибо ожидались крупные потрясения.

«Сколь бы серьезны ни были мотивы конфликта между капиталистическими державами, — пишет Дж. Боффа, — сами по себе они не могли быть достаточно обнадеживающими. Опасение, что все эти страны могут еще раз создать коалицию против СССР, как это уже было во время гражданской войны, постоянно тревожило советских руководителей. Империалистическое соперничество за передел мира искало и могло найти удовлетворение за счет более слабых стран; между тем СССР с его просторами, огромным внутренним рынком, с его природными богатствами и национальной неоднородностью был, подобно Китаю, заманчивой мишенью для коалиции, объединенной экспансионистскими притязаниями. Ко всему прочему, правящие круги этих стран ненавидели Советский Союз за его революционный дух. Вероятность образования по инициативе Англии единого фронта капиталистических государств против СССР как раз и тревожила больше всего советских коммунистов в 1927 году».

Однако две революции 1917 года и Гражданская война оставили тяжелейшее наследие: не только материальную разруху, но и нема-

217

лый моральный, идейный разброд. Продолжали господствовать революционные принципы типа «кто не с нами, тот против нас» и силовые методы подавления инакомыслия. На это накладывались извечные конфликты, связанные с борьбой за власть, личными амбициями, мстительностью, болезненной подозрительностью, идейными разногласиями. Увы, во все века и во всех странах подобные, чаще всего не лучшие качества проявлялись в общественной жизни.

Наиболее напряженная ситуация сложилась в Советской России конца 1920-х годов среди партийных работников и военачальников. Нас, естественно, более интересует вторая категория. Пятикратное сокращение РККА сказалось и на командном составе. После Гражданской войны в ней оставалось около 50 тысяч офицеров и генералов старой армии, из которых примерно четвертую часть составляли бывшие белогвардейцы, перешедшие на сторону красных. Неудивительно, что против таких «редисок» ополчились многие прославленные и удостоенные наград герои Гражданской войны. Теперь они — лихие рубаки и отчаянные командиры — нуждались в военном образовании, претендовали на высокие должности.

В этом отношении очень показательно письмо красных командиров Южного фронта, возмущенных понижением их в должности (кстати, вполне обоснованном: они не пресекли растущий бандитизм в своих частях, ослабили дисциплину) и заменой военспецами. Характерное начало этого официального документа: «Пролетарскому вождю Красной Армии тов. Троцкому. Дорогой всемирный вождь Красной Армии! Мы надеемся, что Вами не будет забыта просьба от авангарда Революционных командиров Северного Кавказа». И хотя это было написано в 1921 году, обиды этих командиров остались. Среди признанных и высокопоставленных военачальников существовали внутренние конфликты, и сохранилось недоверие и определенная ревность в отношении офицеров и генералов царской армии, закончивших Академию Генштаба и значительно раньше их по праву занимавших некогда высокие должности в российской армии (к этой категории относился и Б.М. Шапошников).