Рудольф Баландин - Маршал Шапошников. Военный советник вождя

?,59

Если Корк поспешил признаться в заговоре и назвал своих подельников, то хитроумный Ягода стал давать показания на Енукид-зе, Тухачевского, Корка и Петерсона примерно через полтора месяца после ареста. А вот заместитель командующего МВО Б.М. Фельдман, арестованный 15 мая, уже на четвертый день признался и начал выдавать соучастников.

22 мая были арестованы Тухачевский и Эйдеман. Через три дня заключенный № 94 внутренней тюрьмы НКВД подписал признательные показания о руководстве заговором с целью государственного переворота. Этим № 94 был Тухачевский.

Вряд ли надо доказывать, что арестованные маршалы и генералы не были ни иностранными шпионами, ни диверсантами-вреди-телями. Для их амбиции это было бы чересчур мелко. Даже сотрудничая с представителями других государств, главным образом Германии, они сохраняли надежды стать во главе СССР и его вооруженных сил.

Якир сразу же после очной ставки с арестованным ранее Корком, как сообщили в 1989 году «Известия» ЦК КПСС: «Написал заявление Ежову, в котором признал себя участником заговора и что в заговор его вовлек Тухачевский в 1933 году. Уборевич, категорически отрицавший свое участие в шпионаже и вредительстве, показал, что заговор возник в 1934 году и тогда же его вовлек в заговор Тухачевский».

В недавно вышедшей книге Н.А. Зеньковича «Маршалы и генсеки» опубликованы показания Тухачевского, написанные им во внутренней тюрьме НКВД. По словам маршала, переворот первоначально планировался на декабрь 1934 года. Его пришлось отложить из-за покушения на Кирова; поднялась волна народного негодования, и эта реакция вызвала у заговорщиков опасения. (По-видимо-му, сказалось и то, что была усилена охрана руководителей государства.)

В.М. Молотов утверждал, что попытки произвести государственный переворот (покушение на Сталина?) были и в 1935-м, и в 1936 году. Есть версия о попытке переворота 1 мая 1937 года. Во всяком случае, в тот день было отмечено, что на поясе наркома обороны Ворошилова был револьвер в кобуре, чего никогда не наблюдалось ни раньше, ни позже. Известно, что нарком был отличным стрелком.

Глава 7

НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ

Не бесы — за иноком,

Не горе за гением,

Не горной лавины ком,

Не вал наводнения,

Не красный пожар лесной.

Не заяц — по зарослям,

Не ветлы — под бурею,

За фюрером — фурии!

Марина Цветаева, 1939

ВЗАИМОПОНИМАНИЕ

«Ныне так же, как в 1914 году, мы находимся на пороге грядущих войн, и нам предстоит пережить еще не одну, может быть, конвульсию империализма, пока о нем не будут говорить лишь одни историки, как о существовавшей когда-то системе общественных отношений».

С той поры, когда Шапошников так написал, минуло десятилетие. Только осенью 1939 года он отчетливо осознал, что война для нас начнется скоро, очень скоро. События в мире явно указывали на это. Опасность подступала к границам Советского Союза и на Дальнем Востоке, и со стороны Западной Европы. Самое скверное, что могло произойти, нападение сразу с двух сторон, как говорится, и в хвост и в гриву. Приходилось предвидеть и такой вариант.

Пока еще в Испании шла проверка боеспособности фашистов. А на Дальнем Востоке прозвучали первые выстрелы. 25 марта 1936 года в Приморье вооруженная группа японцев попыталась перейти границу. Получив отпор, они отступили. Но вскоре усиленный отряд вновь вторгся на нашу территорию, заняв высоту Безымянную. Разведка боем продолжилась в конце ноября в районе озе-

261

ра Ханко. Как будто враг нащупывал не только слабые места в нашей обороне, но и прикидывал, в какое время года выгоднее начать войну.

Сталин поставил перед Генеральным штабом задачу: разработать план усиленных оборонительных и наступательных действий против японских оккупантов в Приморском крае. На любую провокацию японцев надо было отвечать решительно, быстро и сокрушительно. Это должен быть для них жестокий урок.

Нам нужна нейтральная Япония, указывал вождь. А это возможно только в одном случае: если японцы будут нас опасаться. Если они будут знать, что получат решительный отпор.

Оккупация части Китая и Маньчжурии поставила перед ними нелегкую проблему: надо ли продолжать активные действия в этом регионе, стремясь захватить часть советского Приморья и Монголию, или бросить силы на завоевание Юго-Восточной Азии.

Китай слишком крупная «добыча», быстро оккупировать его невозможно, а удержать в подчинении еще трудней. Но японцы могут попытаться проверить нашу обороноспособность. С прицелом на будущее.

Когда Ворошилов и Шапошников были в очередной раз на приеме у Сталина, он поставил четкую задачу:

— Нам нужен мир, хотя бы еще на три-четыре года. Мир и с Германией, и с Японией. Но со слабыми мир не заключают. Слабых бьют. Вот и мы должны побить японских оккупантов, если они сунутся на нашу территорию. Задача Генштаба подготовить план активной обороны и сокрушительного ответного удара.

Сталин и Шапошников неплохо знали друг друга, имели сходные взгляды на внешнеполитическую ситуацию. Борис Михайлович давно заметил, что Сталину нравится быть проницательным и предусмотрительным руководителем, ненавязчиво демонстрирующим собеседникам свою осведомленность и сообразительность, умение выделить главное звено в цепи рассуждений. В сущности, он и был именно таким, и это ему нравилось, он не возражал, чтобы и другие понимали и признавали его достоинства.

Когда-то при Александре II графа Лорис-Меликова называли «бархатным диктатором». Теперь другой выходец с Кавказа в полной мере стал (лучше не скажешь) бархатным диктатором, мягко по форме, но жестко по сути проводящим свою государственную политику.

Казалось бы, их разговоры, когда оба хорошо знали друг друга и, в сущности, не открывали для себя ничего нового, были излиш-

262

ней тратой времени. Достаточно Сталину определить задачу Генштаба, а Шапошникову принять ее к выполнению. И все-таки смысл в таком общении был. Полезно лишний раз убедиться в полном взаимопонимании. Они постоянно сверяли свои суждения, как перед началом наступления командиры сверяют свои часы. Механизм принятия решений и выполнения заданий должен действовать безотказно, без малейших сбоев.

Но в этом была и немалая опасность. В отличие от механизма, действующего по такой программе, в политике, так же как на войне, необходима немалая гибкость, способность выбирать стратегию, исходя из возможного ответа противника и общей изменчивой обстановки. Надо предусмотреть разные варианты, задавать себе и другим неожиданные вопросы, а не просто поддакивать, подпевать в унисон. Умение сомневаться в своих решениях, пока они не приняты к выполнению, — совершенно необходимое достоинство как государственного, так и военного руководителя.