Николай Лузан - О нем доложили Сталину

К исходу вторых суток появились первые результаты. В классе подготовки радистов гестаповцы обнаружили тайник, а в нем часть пропавших документов. За этой находкой немедленно последовали аресты.

Громом среди ясного дня явилось разоблачение старого, казалось бы, проверенного вдоль и поперек, инструктора Старовойта. Сначала он упорствовал на допросах и отрицал явные улики — фотографии диверсантов, найденные в его комнате, но в руках гестаповцев сломался и поплыл. След от него привел к трем курсантам, и к ужасу Райхдихта, в группе обнаружилась вражеская резидентура.

Штольце приказал всех четверых арестованных отправить под усиленным конвоем в Берлин.

На следующий день Полтаву покинули Штайн и Райхдихт; им предстояло давать показания специальной комиссии Канариса. Краузе получил взыскание, но остался на месте. Самохин, Петренко и Коляда отделались лишь испугом и вышли из-под ареста.

После завершения проверки осиное гнездо абвера в Во-роновицах еще около месяца лихорадило. Во второй раз Петру удалось одним ударом парализовать деятельность группы. Мало-мальски наладить работу Краузе сумел только в июле: за линию фронта отправились первые три группы, две из них успешно легализовались и приступили к работе. Но в августе, после мощного наступления советских войск под Курском и Орлом, стало не до шпионских дел.

К осени сорок третьего года положение гитлеровских войск на Украине значительно ухудшилось. Под ударами Красной армии они оставили Донбасс. Фронт стремительно откатывался на запад. В двадцатых числах сентября передовые части 13-й и 60-й армий 2-го Украинского фронта форсировали Днепр и закрепились на правом берегу.

Грозный гром артиллерийской канонады был слышен в Вороновицах. Командование группы сидело «на чемоданах» и ждало команду на эвакуацию. Петр решил воспользоваться этим, чтобы выйти на связь со своими. Его рапорт к руководству группы с просьбой отпустить на несколько дней, чтобы перед отъездом повидаться с родителями, проживавшими в Полтавской области, был удовлетворен. По мнению Краузе, заслуженный ветеран, за спиной которого была не одна ходка в тыл к красным, своей добросовестной службой заслуживал этого, как никто другой.

25 сентября 1943 года Петр, спрятав под подкладкой плаща материалы на личный состав абвергруппы-102, копии бланков, оттиски печатей и штампов, покинул Вороновицы и направился на восток. Спустя сутки он перешел линию фронта на участке 57-го стрелкового корпуса, у села Бряусовка. Видимости в густом тумане не было никакой, и ему приходилось ориентироваться по звукам перестрелки. Они становились все тише и вскоре не стали слышны совсем. Петр уже начал опасаться, что сбился с пути, когда требовательный окрик заставил его остановиться. Из полумрака проступили два серых силуэта.

— Стою! — откликнулся Петр. — Не стреляйте!

— А ты не дергайся! — приказал старший патруля.

Патрульные приблизились к Петру. Луч фонаря обшарил его с головы до ног. Полувоенная одежда и шмайсер за спиной во фронтовой полосе у кого угодно могли вызвать подозрение. Старший патруля — младший сержант — подошел ближе, повел стволом автомата и потребовал:

— Покажи документы!

Петр замялся: удостоверение старшего инструктора абвер-группы-102 — не тот документ, которым без риска для жизни можно было размахивать перед лицом патруля, — и попросил:

— Проводи к командиру.

— Мы не на свиданке, чтоб гульки гулять, — с ехидцей заметил младший сержант.

— Мне не до шуток. Веди к командиру!

— У нас их много.

— Веди, там разберемся, — потребовал Петр.

— Не там, а здесь! А ну, руки за спину и топай вперед! — прикрикнул младший сержант, для убедительности передернул затвор, а напарнику приказал:

— Паш, шмайсер у него забери!

Петр подчинился. Под конвоем его доставили в полевую комендатуру и провели в кабинет начальника. Капитан, небольшого роста, кряжистый здоровяк с землистым от хронической бессонницы и усталости лицом, оторвал взгляд от документов, прошелся по Петру, остановился на младшем сержанте и спросил:

— В чем дело, Марков?

— Да вот, товарищ капитан, до командира просится.

— Какого?

— Не говорит.

— Кто такой?

— Не представился.

— А где документ?

— Нет.

— Та-а-к, — протянул капитан, встал из-за стола, подошел к Петру и, вперившись в него взглядом, спросил: — И что ж ты за птица такая?

— Мне бы кого-нибудь из особого отдела, — не стал объясняться Петр.

— Особого отдела? Смерша? — переспросил капитан и, переглянувшись с младшим сержантом, язвительно заметил: — А чем я не устраиваю?

— Устраиваете, товарищ капитан, но мне нужен особист, а лучше — начальник.

— Ах, начальника тебе подавай! — неприкрытая угроза прозвучала в голосе капитана, и он приказал: — Марков, обшарь его!

— Не надо. Я сам, — остановил Петр, достал из кармана удостоверение сотрудника абвера и передал ему.

Комендант склонился к лампе, его глаза округлились, и он вскрикнул:

— Тут же по-фрицевски!

— Абвер, — пояснил Петр.

— Так ты фриц?

— Русский, русский! Вызывай особиста, капитан. Это очень важно. У меня времени нет. Там ждут, — начал терять терпение Петр.

— Важно? Ты… — в глазах коменданта промелькнула смутная догадка, и он потянулся к трубке полевого телефона, ворчливо бормоча, — черт-те что творится. Фриц мной командует. Третий год воюю, но такого еще не бывало.

В комнате какое-то время были слышны лишь прерывистое дыхание и треск в мембране, затем последовал громкий щелчок и в трубке раздался молодой и бодрый голос.

— Здравствуй, Георгия! Как говорится, кому не спится в ночь глухую: часовому, разведчику и…

— Петрович, мне не до шуток. Тем более уже утро. Понимаешь, тут такое дело, не знаю, как и сказать… — комендант замялся.

— Говори как есть, — и нотки смеха пропали в голосе контрразведчика.

— Мои хлопцы привели то ли шпиона, то ли… Короче — он из абвера.

— Да ну? — удивился собеседник, а затем в голосе появился металл. — Почему сразу не доложил?

— Вот и докладываю. Только что взяли, еще тепленький, — не удержался прихвастнуть комендант.

— Отлично! Молодец! — пророкотало в трубке.

— Капитан, ты что несешь? Какой еще тепленький? Я сам пришел! — возмутился Петр и двинулся на него.

— Стоять! — сорвался на крик комендант и хватился за кобуру.

— Дурак!

— Чего?

— Дай поговорю с особистом! — Петр протянул руку к телефонной трубке.

— Я тебе поговорю! Ты у меня сейчас соловьем запоешь!

— Идиот! Воды выпей…

— Я тебе попью! На всю жизнь нахлебаешься, — взбеленился комендант.

Особист уже ничего не мог понять, его голос надрывался в трубке:

— Георгия, ты что несешь! Вы что там с комиссаром пере-жрались?