Алексей Кривопалов - Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.

Фельдмаршал объяснял Николаю I тот очевидный факт, что Россия не может в одиночку бороться против всей Европы. В случае неудачи она будет оттеснена за Днепр, потеряет Литву и Польшу, лишится практически всех результатов победоносных войн Екатерины II и Александра I.

Во второй части записки Паскевич рассуждал о возможных путях выхода из создавшегося положения. Он пришел к выводу, что для России важнее всего выиграть время и, следовательно, ей необходимо принять ультиматум об очищении княжеств. В этом случае, даже если прекращение войны с Англией и Францией не будет достигнуто, появлялся шанс удержать пруссаков и австрийцев от вступления в конфликт.

«Если бы морские державы и не согласились на наши предложения, то и тогда мы, по крайней мере, выиграем время: в полтора-два месяца успеем укрепить свою настоящую позицию на Днестре. <���…> У нас же в центре будут подходить войска; соберем магазины; словом, осмотримся, займем стратегические пункты и приготовим продовольствие. Европейские державы также будут иметь время одуматься: их лихорадочное состояние, может быть, успокоится, рассудок возьмет верх».

Таким образом, Паскевич приходил к выводу о необходимости всеми силами затягивать войну. Только это давало шанс на благоприятный оборот событий в будущем. На этом расчете были построены все действия князя Варшавского в ходе кампании 1854 г. При таком положении дел продолжение операций на Дунае со стратегической точки зрения становилось не только бессмысленным, но и опасным.

Отношение Паскевича к продолжению Дунайской кампании изменялось по мере роста концентраций австрийских войск вдоль русских границ. В записке от 8 февраля 1854 г. он еще признавал там возможными активные наступательные действия, взятие Силистрии и разгром полевой турецкой армии. Победа на Придунайском театре позволяла, с его точки зрения, высвободить III пехотный корпус для боевых действий на западном стратегическом направлении. Выведенный с Дуная III корпус, усиленный двумя пехотными дивизиями VI корпуса, позволял сформировать отдельную армию для локтевой связи между силами Горчакова и Ридигера.

Так впервые была озвучена идея разделения Большой Действующей армии на три группировки и формирования Средней армии на Волыни. Но осуществить ее при значительно изменившихся военно-стратегических обстоятельствах удалось лишь весной 1855 г.

Поскольку к февралю 1854 г. потенциальная военная угроза наметилась по всему периметру западной границы, Паскевич, с одной стороны, хотел свести к минимуму риск дальнейшего расширения конфликта, с другой – стремился к последовательному укреплению положения России на обозначившихся театрах военных действий. «Мы можем, – размышлял главнокомандующий, – укрепившись сначала на Дунае, удерживать Германию и даже угрожать ей, и затем охраняться только против десантов Англии и Франции» [550].

Весной 1854 г., по мере развертывания австрийцев на фланге и в тылу армии Горчакова, князь Варшавский признавал продолжение Дунайской кампании всё менее целесообразным. Однако убедить императора Николая вывести русские войска из княжеств удалось лишь с большим трудом. Реакция императора на программную записку от 28 февраля 1854 г. неизвестна. И хотя Николай I разделял основные положения аргументации Паскевича, он лишь в июне 1854 г. согласился последовать совету об очищении княжеств.

Если перспектива военного столкновения с Австрией в конце февраля выглядела для Петербурга вполне реальной, то опасения насчет вступления в войну против России еще и Фридриха-Вильгельма IV были, по-видимому, преждевременны. В начале весны 1854 г. это еще не было очевидно, но Пруссии был в принципе выгоден строгий нейтралитет в начавшейся войне. Причем эти выгоды носили вполне материальный характер. Пруссия активно занималась реэкспортом русской сельскохозяйственной продукции в Англию. В 1854 г. ввоз из России сала был увеличен почти в 5 раз, конопли – более чем в 10 раз, льна – более чем в 2,5 раза [551].

Австрийское правительство не желало мириться с присутствием русских войск в низовьях Дуная. В октябре 1853 г. в Славонии, Венгрии и Трансильвании была мобилизована армия численностью 130000 чел. Тем не менее до весны 1854 г. Австрия воздерживалась от сосредоточения войск в Галиции – естественном плацдарме для наступления против России [552].

11 марта Горчаков с боем форсировал Дунай у Галаца, Измаила и Браилова. Вскоре русская армия приступила к осаде Силистрии – ключевой крепости в нижнем течении Дуная. Турецкая армия Омера-паши укрепилась в Шумле, дожидаясь подхода союзников. Передовые отряды французской армии начали высаживаться на Галлиполи в апреле, откуда их затем перевозили в Варну, но до мая количество этих войск не вызывало опасений, кроме того, союзникам явно не хватало лошадей, полевой артиллерии и транспортных средств, что означало их беспомощность при действиях вдали от побережья.

Концентрации австрийских сил в Галиции, Трансильвании и Буковине выглядели значительно опаснее. Австрийские войска нависали над коммуникациями русской армии в Молдавии и Валахии. Попытки Дунайской армии после переправы развить успех на южном берегу в этих условиях были сопряжены с огромным риском. Ддар австрийцев во фланг и тыл Горчакову мог привести к полному разгрому. Разведка фиксировала перемещения и сосредоточения больших масс войск, заготовку австрийцами значительного количества продовольствия, расширение дорог в тылу армии и строительство земляных укреплений вокруг ключевых городов Галиции и Буковины.

8 (20) апреля 1854 г. под давлением Австрии Пруссия согласилась заключить с ней наступательный и оборонительный союз. Берлин включил в текст договора важную оговорку, в соответствии с которой соглашение вступало в силу только в случае «угрозы общегерманским интересам». Поскольку под угрозой германским интересам на дипломатическом языке того времени де-факто понималось только русское вторжение в Австрию, во всех остальных случаях разрыв между Пруссией и Россией становился маловероятным [553].

На то, какую важность имеет для России сохранение Берлином нейтралитета, в своих письмах Паскевичу весной и летом 1854 г. указывал и Ф. В. Ридигер. «Если же… Пруссия не останется равнодушной свидетельницей, – писал Ридигер князю Варшавскому 26 июня 1854 г., – то военные соображения наши должны совершенно измениться. Принимая во внимание военное устройство этого государства, сеть железных дорог, его покрывающих, и возможность с помощью их быстро сосредоточить значительное число войск на нашей границе, между тем как мы не в состоянии противопоставить никаких подобных способов при огромных расстояниях от средоточия наших главных резервов, – нельзя, к сожалению, не убедиться, что значительный перевес неприятеля может поставить нас в немаловажное затруднение» [554].