Алексей Кривопалов - Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.

«Думая о том, каким образом нам выйти из сего положения, напоминающего 1812 г., – писал Паскевич, – я пришел к убеждению, что необходимо удержать Пруссию и Австрию от неприязненных против нас действий и заставить их сохранить нейтралитет, показав особенно Австрии, что мы можем быть для нее опаснее, нежели Франция…» [536]

Международная обстановка была настолько изменчивой, что фельдмаршал едва ли не каждый день был вынужден вносить коррективы в ее анализ. В адресованной Николаю I записке от 13 февраля 1854 г. князь Варшавский пока еще именовал Австрию «шатким союзником», которым якобы движут опасения того, что в случае успеха Россия не сдержит обещание о сохранении целостности Османской империи [537].

16 февраля Паскевич предположил, «что политика наша с Австрией должна быть не угрожающая, но старающаяся убедить императора, показав ему его ошибки и могущие произойти оттого невыгоды и несчастья для него собственно» [538]. По его мнению, если недоразумения с Веной сводятся к ее опасениям возможного славянского восстания, от него стоило воздержаться. «Думая об отношениях наших к Австрии, – писал фельдмаршал, – я пришел к мысли, что нам всего важнее выиграть время, если не до зимы, то хотя бы до сентября, удерживая Австрию в нейтральном положении» [539].

Несмотря на то, что в центре внимания главнокомандующего оставались германские державы, он помнил про опасность десантов на Черноморском побережье России. Однако в условиях противостояния практически со всеми великими державами Россия не могла обеспечить надежную оборону всех своих столь протяженных границ. «Если бы была отдельная война только на берегах Чёрного моря, – писал Паскевич в докладе от 8 февраля 1854 г., – то ничто бы нам не помешало собрать сколько можно более войск. Но не таково теперь наше положение. Нам необходимо изыскать все средства, уменьшив, где только нужно, число войск, обратить их туда, где они действительно необходимы» [540].

В Крыму и Одессе оставались две с половиной дивизии пехоты с резервными батальонами и бригада кавалерии для защиты побережья от десанта. В феврале 1854 г. это считалось вполне достаточным. Кроме того, поступавшие Паскевичу разведывательные данные говорили в пользу низкой вероятности десанта на Крымском полуострове. Поэтому фельдмаршал считал возможным не увеличить, а, напротив, уменьшить здесь силы на одну дивизию. В общей сложности они составляли на юге около 35 000 чел., в то время как объединенные силы будущей экспедиционной армии союзников оценивались в 40 000 чел. [541]

В обстановке февраля 1854 г. этот прогноз был точен. Ни одного солдата союзных армий еще не было не только под Варной, но даже на Галлиполи. Непосредственная подготовка англо-францу-зов к десантной операции в Крыму развернулась лишь в середине лета [542].

Характерно, что черновая записка, составленная Паскевичем в феврале, содержала в себе контуры самых общих планов действий на ближайшее время. И в числе двадцати одного рассматриваемого сценария вариант с высадкой неприятеля в Крыму вообще отсутствовал [543].

В феврале 1854 г. Севастополь не казался Паскевичу вероятным местом высадки. 14 февраля князь Варшавский указывал: «Севастополь так укреплен со стороны моря, что флотов неприятельских здесь бояться нечего. <���…> Против десанта прямого есть, однако, до 10000 вооруженных ружьями матросов, кроме 16 батальонов. Против десанта обходного есть целая 16-я дивизия и еще бригада пехоты» [544].

Взгляд князя Варшавского был устремлен на Аккерман – пункт, с одной стороны, удобный для высадки, а с другой стороны, располагавшийся ближе к исходным районам боевого развертывания австрийской армии. «Это самое удобное место, откуда они берут все наши позиции в тыл, – писал фельдмаршал 28 февраля. – С увеличением их до 40 000 или 50 000 они делаются очень опасны» [545].

Считая положение России в Крыму достаточно прочным, Паскевич не был одинок. В сентябре 1853 г. командир V корпуса генерал-адъютант А. Н. Лидере оценил возможную численность десанта на Крымском полуострове в 20 000-30 000 чел. При этом рейд Евпатории Лидере посчитал одним из наименее вероятных пунктов такой высадки [546]. Командующий Дунайской армией и будущий главнокомандующий войсками в Крыму князь М. Д. Горчаков также в сентябре 1853 г. оценил будущий десант еще скромнее – в 15 000 чел. [547]Скептическое отношение к крупным морским десантам высказывал и А.-А. Жомини [548].

24 февраля 1854 г. Паскевич приказал Дунайской армии совершить переправу, а спустя четыре дня подал императору записку, в полной мере раскрывавшую драматизм стратегического положения России. Без записки от 28 февраля 1854 г. невозможно понять мотивы действий Паскевича на всем дальнейшем протяжении Крымской войны. Этот документ появился на свет в тот момент, когда фельдмаршал, во-первых, окончательно распрощался с иллюзиями о возможном мирном соглашении с Англией и Францией, а во-вторых, оказался перед весьма реальной военной угрозой со стороны Австрии и Пруссии.

Записка начиналась с анализа внешнеполитического положения России. «Четыре европейские державы предлагают нам свой ультиматум. Мы находимся в том положении, что теперь вся Европа против нас на море и на сухом пути: Англия, Франция, Турция уже объявили войну; Австрия, можно сказать, на их стороне. Пруссия будет также вскоре увлечена. Никогда Россия не бывала еще в таковых тяжких обстоятельствах» [549].

Констатация данного факта означала то, что масштабы борьбы стали превышать естественные пределы военных возможностей Российской империи. О локальной войне речи более не шло, союзников у России не было. Все дальнейшие размышления главнокомандующего отныне сводились к поиску возможности предотвратить вступление Австрии и Пруссии в войну, чтобы остановить расширение вражеской коалиции до безнадежных для России размеров.

Паскевич вспомнил об Отечественной войне. Он ясно видел, что, в отличие от событий 1812 г., на этот раз Россия оказалась перед лицом опасной стратегической внезапности. Николай I не мог быть готов к борьбе против такой коалиции. Альянс его противников в любой момент мог объединить четыре из пяти великих держав. Военная угроза приобретала такие масштабы, при которых Россия гарантированно обрекалась на поражение.

«Неограниченное властолюбие Наполеона заставляло задолго предвидеть 1812 г. и дало нам полтора года на приготовления. В 1810 г. могли мы начать уже формирование новых полков; весь 1811 г. устраивали резервы и магазины в тылу и потому в 1812 г., начав отступление до самой Москвы, пополняли убыль в войсках резервами. <���…> К счастью, фланги наши были свободны, и все средства Англии в нашем распоряжении. Россия могла выдержать со славой борьбу с Наполеоном. <���…> Ныне обстоятельства так быстро изменялись, что не дали нам возможности приготовиться. Дай Бог, чтобы я ошибался, но, мне кажется, нельзя уже сомневаться, что Пруссия будет действовать вместе с Австрией против нас. Имея двух неприятелей в центре, тогда как десанты французов на черноморских берегах в одно время с австрийцами из Трансильвании выйдут на коммуникации нашей Дунайской армии, а пруссаки обойдут наш фланг в Литве, мы уже не можем держаться ни в Польше, ни в Литве, а отступая, не найдем магазинов».