Алексей Исаев - Главные мифы о Второй Мировой

Немецкий солдат с фаустпатроном. Весна 1944 г.

Даже в 1945 г., когда производство противотанковых средств в Германии стало действительно массовым, на долю «фаустников» приходилась все же куда меньшая часть потерь, чем на артиллерийский огонь. По статистике, собранной на 1-м Украинском фронте за период с 12 января по 5 апреля 1945 г., наблюдалась следующая картина. Из числа 37 потерянных фронтом «ИС-2» 25 машин было поражено артснарядами, 5 фаустпатронами и 7 подорвались на минах. Из числа 1235 потерянных войсками «Т-34» 1072 было поражено артснарядами (в основном 88-мм), 115 фаустпатронами, 33 авиапушками, 13 подорвались на минах и 4 было разбито авиабомбами. Столь же массовая как «Т-34» самоходная установка «СУ-76» демонстрировала схожую картину: 296 САУ были поражены артиллерией, 16 «фаустпатронами», 3 авиапушками, 8 подорвались на минах и 4 разбито авиабомбами. Как мы видим, фаустпатроны существенно отставали от огня артиллерии в качестве причины потерь советских танков. Огнем артиллерии (точнее, огнем танковых и противотанковых пушек) было поражено в 5–10 раз больше танков, чем «фаустниками». Другой вопрос, что говорили о них в отличие от привычных «болванок» намного больше. Вследствие этого могло создаться впечатление о решающей роли ручного противотанкового оружия в борьбе с советской бронетехникой в последние месяцы войны.

Однако, несомненно, фаустпатроны стали важным моральным фактором, сковывавшим действия танковых частей в борьбе за города. Не в последнюю очередь потому, что попадания «фаустов» чаще всего приводили к гибели экипажа.

Расчет «Офенрора». На фото хорошо видна конструкция кумулятивной ракеты этого оружия.

Несмотря на внешнюю схожесть с современными гранатометами, фаустпатрон существенно от них отличался. Прежде всего отличие состояло в отсутствии реактивного двигателя на гранате. Современный гранатомет, например «РПГ-7», – это система с реактивной гранатой. Пороховой заряд низкого давления выбрасывает гранату «ПГ-7В» со скоростью 120 м/с, которая затем разгоняется за счет собственного реактивного двигателя до 300 м/с. Вращение осуществляется истечением струи газов под углом к оси гранаты. В фаустпатроне был лишь заряд для выбрасывания гранаты из ствола, то есть ни о каких 300 м/с и стрельбе на дистанции более 100 м для самых поздних образцов речи не было. Причины появления в немецкой армии фаустпатрона вполне понятны, если посмотреть на ситуацию с легирующими добавками, сложившуюся к 1943–1944 гг. Ствол противотанковой пушки требует марганца, ванадия, никеля и хрома. Бронебойный снаряд – опять же марганца и никеля. А подкалиберный снаряд – супердефицитного карбида вольфрама. Фаустпатрон требует низколегированных сталей и продукции химической промышленности, в меньшей степени зависящей от природного сырья.

Если бы у нас была третьесортная армия вроде польской или финской, которой в мирное время нужны противотанковые ружья вместо противотанковых пушек, то останавливать немецких мотоциклистов в Химках уже не пришлось бы, они бы сами остановились на линии Архангельск – Астрахань. Если бы война повременила или началась в более благоприятных обстоятельствах, то Красная Армия вместо убогих «удочек»-ПТР получила бы 23-мм противотанково-зенитную пушку. Интерес к ПТР был осторожным, и в большинстве случаев (Германия, СССР) их начинали производить только после начала войны как мобилизационный вариант противотанкового средства. Точно таким же мобилизационным оружием были фаустпатроны.

Не нужно выдавать нужду за добродетель. Отказаться от многих предвоенных решений вынудило не запоздавшее тактическое «прозрение», а жестокая экономическая необходимость. Эта же экономическая необходимость вынудила уже в ходе войны наладить массовое производство одноразового оружия для борьбы с танками на коротких дистанциях. Когда мы видим на фотографиях времен войны бойцов с ПТР или фаустпатроном, мы должны помнить, что это не чудо-оружие, с которым немцев остановили бы на старой границе, а всего лишь мобилизационные образцы эпохи тотальной войны. Противотанковые пушки по определению лучше и эффективнее.

Несущий смерть.«В этом вылете я действовал как командир одной из машин. Мы находились глубоко в воздушном пространстве Германии, когда справа промелькнул очень быстроходный самолет. «Что это было?» – крикнул мой второй пилот. «Мессершмитт-262» – реактивный истребитель», – ответил я. Видим, что три «В-24» в пламени уже идут к земле. Их экипажи, по-видимому, ничего не поняли, такой неожиданной была атака немецких реактивных самолетов. Стрелки сообщили, что видят «Me.262», летающие вокруг нас. Где, к черту, наше истребительное прикрытие? В этот момент бомбардировщик затрясся от пулеметной пальбы, и кабина заполнилась дымом горелого пороха. Один «Me.262» пролетел над нашими головами; пулеметы бортовых стрелков палили как бешеные. […] «Me.262» атаковали нас дважды. При второй атаке мы потеряли еще два «В-24». Около пятидесяти наших летчиков тогда погибло» – так описывал свою встречу с реактивным истребителем немцев 5 апреля 1945 г. Ч. Бэимэн, пилот американского четырехмоторного бомбардировщика «Б-24» «Либерейтор». Американские бомбардировщики были в этот день атакованы «Me.262» из «Ягдфербанд 44», элитного соединения люфтваффе, в котором были собраны многие асы Западного и Восточного фронтов. Возглавлял это подразделение генерал-инспектор истребительной авиации Адольф Галланд, сам являвшийся одним из известнейших асов люфтваффе.

Неприятные рандеву с «Me.262» пережили многие летчики авиации союзников. Несмотря на весьма короткую боевую карьеру этого реактивного истребителя, летавшие на нем пилоты претендовали на уничтожение 467 самолетов союзников, в том числе более 300 тяжелых бомбардировщиков. Одновременно реактивный истребитель Мессершмитта представляют оружием, способным изменить ход воздушного сражения над Германией, но ставшим жертвой «бесноватого фюрера». Основной ошибкой Гитлера считается приказ о выпуске «Me.262» в качестве бомбардировщика, промахом руководства люфтваффе в целом – затягивание процесса создания реактивного истребителя.

Легенда.Характерный пример созданных вокруг «Me.262» мифов и легенд дают нам мемуары Альберта Шпеера. Министр вооружений и боеприпасов Третьего рейха пишет: «По мере того как положение ухудшалось, Гитлер становился все более нетерпимым и еще более неприступным для любого довода, который оспаривал принятые им решения. Его ожесточение имело самые серьезные последствия и в области военной техники, они грозили обесценить наше как раз самое ценное достижение из арсенала «чудо-оружий» – истребитель «Me.262», самый современный, с двумя реактивными двигателями, перешагнувший скорость в 800 км/ч, с вертикальным набором высоты, какого не было ни у одного самолета противника. Еще в 1941 г., будучи архитектором, при посещении авиазаводов Хейнкеля в Ростоке я услышал оглушительный рев одного из первых реактивных двигателей, установленного на испытательном стенде. Конструктор, профессор Хейнкель, усиленно настаивал на использовании этого революционного изобретения в самолетостроении. Во время конференции по вопросам вооружений на испытательном аэродроме люфтваффе в Рехлине в сентябре 1943 г. Мильх протянул мне молча только что доставленную телеграмму. Это был приказ Гитлера о немедленном снятии с серийного производства истребителя «Me.262». Мы решили как-то обойти запрет. Но работы велись теперь уже по другой категории срочности – совсем не с той, которая была бы настоятельно нужна. Примерно месяца через три, 7 января 1944 г., Мильху и мне было срочно приказано прибыть в ставку. Вырезка из английской газеты, сообщавшая о приближении успешных испытаний английских реактивных самолетов, все перевернула. Полный нетерпения, Гитлер потребовал, чтобы в самые краткие сроки было изготовлено максимально возможное количество самолетов такого типа. Поскольку же все подготовительные работы были тем временем позаброшены, то мы смогли пообещать выпуск таких машин не ранее июля 1944 г. и в количестве не более шести десятков в месяц» [119]. Это стало едва ли не общим местом рассказов о крахе Третьего рейха: полубезумный Гитлер, отдающий идиотские приказы, вырывающие из рук победу.