Александр Лепехин - Герой Советского Союза Иван Яковлевич Кравченко и его соратники

Немцы начали нас обстреливать из артиллерии и минометов. Усилился огонь из пулеметов, хотя этот огонь их был мало эффективным для нас. Начало темнеть.

Откуда-то появилась группа людей, до полсотни человек, в 80–100 метрах сзади нас и стали нам кричать: «Эй, идите сюда!». Это были люди не из нашего батальона. Так почему они кричат, чтоб мы шли к ним? Зачем?..

Командир батальона еще раньше ушел левее, к центру батальона. Мы и эта неизвестная группа военных пошли друг к другу навстречу. В приближающейся группе была слышна русская речь. Одеты они были в серые наши шинели и шапки-ушанки и, только приблизившись, мы заметили у них на рукавах какие-то бело-сине-красные нашивки. Кто-то крикнул «Власовцы!».

Это были Власовцы! Немцы бежали, а эти подонки зашли к нам в тыл. В руках у них были немецкие автоматы, из которых они открыли по нам огонь. Стреляя на ходу, мы побежали на них. Увидя такую ситуацию, находившиеся левее нас бойцы тоже стали стрелять по неизвестной группе.

Началась рукопашная схватка. Схватив за надульник свой ручной пулемет, один из пулеметчиков, фамилию его я уже забыл, как былинный богатырь со всего размаха бил прикладом этих изменников нашей Родины, сейчас наших врагов.

Это была моя первая «встреча» с власовцами и мне лично в бою пришлось убедиться в их предательстве. Я увидел их бело-сине-красную тряпку, олицетворяющую предательство своей Родине, своему народу. Фашистские знамена со свастикой и эта власовская бело-сине-красная тряпка ненавистны мне (да и не только мне!), до сих пор.

За прорыв сильно укрепленной, глубоко эшелонированной обороны противника под Оршей и проявленное мужество в ноябре 1943 года я был представлен к правительственной награде.

Там же за проявленную храбрость, находчивость и мужество при отражении прорвавшихся слева фашистов с тыла был представлен к правительственной награде вторично, но награды так и не получил.

В составе 757-го стрелкового полка 222-й стрелковой дивизии этой же 33-й армии освобождал Белоруссию. Ее лежавшую в руинах столицу Минск, где нас со слезами неописуемой радости встречали среди развалин выходившие изможденные женщины. Жалость и злость вызывал вид этих измученных, чудом оставшихся в живых, женщин, вылезавших из под руин.

Освобождая Литву, особо запомнились города: Мериамполь, Каунас, где нас восторженно, с цветами встречало все население. Нас обнимали, дарили цветы, конверты, бумагу. У всех была неподдельная радость на лицах. Они сияли!

С этим же 757-м полков вплавь (без потерь!) форсировал реку Неман в районе города Алитус. За успешное форсирование на подручных средствах реки Неман, захват плацдарма на правом берегу реки и проявленное при этом мужество, находчивость, за успешное и быстрое расширение плацдарма я был предоставлен к награждению орденом, о чем по секрету мне сообщил помощник начальника штаба полка, но он отказался сказать – каким орденом.

«Пусть это будет для тебя сюрпризом», – сказал он. Наш командир 222-й дивизии полковник Юрьев получил звание генерал-майора и Героя Советского Союза. Командир 757-го полка полковник Гонтар тоже получил орден Ленина и звание Героя Советского Союза. Командир взвода, моей 1-й роты был предоставлен к ордену Красного Знамени. И многие солдаты и сержанты получили высокие награды Советского Союза.

Находясь в госпитале в городе Щучинск, я написал письмо тому помощнику начальника штаба своего полка с просьбой сообщить о моем награждении, на что получил ответ, что после того, как меня ранило командир полка полковник Гонтар приказал ему ехать в штаб 222-й дивизии и забрать наградные листы на всех убывших из полка по ранению, на убитых. Это для того, чтобы материалов на награждение от полка было мало, а награжденных у него в полку было всегда больше, чем в других полках. И в том числе наградные материалы на меня были тоже отозваны.

Но это так, к слову. А пока шли упорные бои по расширению и удержанию плацдарма.

18 июля 1944 года был ранен, вторично, но остался в строю со своей ротой. 11 августа 1944 года под селом Волковышки, на границе с Восточной Пруссией был в третий раз тяжело ранен и направлен на излечение в Казахстан, в город Караганда, а оттуда в город Щукинск Кокчетавской области. «Огнестрельный перелом кости правой голени» – так значилось в справке эвакогоспиталя № 4110, где я проходил лечение с 1 октября до 15 декабря.

Разбитая кость, осложнение, повторные операции. Лечился я в общей сложности четыре месяца, но рана заживала плохо из-за остеомиелита. Я был признан негодным к строевой службе.

Военно-врачебная комиссия 15 декабря 1944 года предоставила мне отпуск на 30 суток.

По прибытию на свою Родину я, 5 января 1945 года Выгоническим райвоенкоматом был вызван и военно-врачебной комиссией Брянского облвоенкомата был признан негодным к службе для строя, но ограниченно годным вне строя в военное время и направлен на 1-й Украинский фронт командиром 185-й отдельной стрелковой роты при военной комендатуре города Гинденбург (Германия), где приходилось уничтожать с боями отдельные отряды, группы фашистов (в том числе из числа полицаев, власовцев), пытавшихся прорваться на запад. Кроме того, что рота пятью своими взводами обеспечивала в еще трех районных комендатурах порядок, приходилось постоянно вылавливать лазутчиков, специально оставленных фашистами своих офицеров с рациями и даже ловить знаменитую шпионку, которую удалось поймать только уже после окончания войны, в городе Дрезден. Один из пойманных при радиопередаче немецкий офицер в звании капитана покончил с собой у меня на глазах, вскрыв себе вены стеклом от своих очков. Его даже не успели допросить.

В конце апреля 1945 года мы получили сведения, что через город Гинденбург будет прорываться большой отряд, в котором кроме немцев «СС», находятся польские офицеры, полицаи с Украины, Власовцы. Численность отряда примерно 50–60 человек. Командует этим отрядом обер лейтенант войск «СС» – немец.

Этот отряд планирует по протекающей под городом забетонированной реке проникнуть в центр Гинденбурга, где река протекает под мостом открыто, выйти там на поверхность и напасть на управление военного коменданта, подорвать, расположенные, в городе электростанцию, склады и по той же реке скрытно выйти на Западную окраину Гинденбурга и далее лесом в город Гляйвицы, где должны уничтожить, расположенный там госпиталь 1-го Украинского фронта.

В связи с этим мне было приказано усилить охрану всех объектов в городе: (электростанцию, все подстанции, склады, железнодорожный вокзал и железную дорогу, гостиницу, радиостанцию, управление комендатуры и т. п.), выставить секретные посты на выходе реки, под автомобильном мостом в центре города и взять под охрану открытый выход реки из-под бетона. Я установил 1 станковый пулемет и три ручных. Делать все приходилось скрытно, чтобы не увидело местное население и не передало немцам.