Елена Калашникова - Траектория судьбы

Николай Михайлович Афанасьев. В 1943 году в один из своих приездов на полигон я встретил в военном городке незнакомого мне сержанта. Зачесанные на прямой пробор волосы. Открытое лицо. Сразу приметил, что побывал он на фронтовых дорогах. Подумалось тогда: видно, был ранен и теперь тут в подразделении, обслуживающем полигон.

Через несколько дней я увидел его на направлении, где испытывалось групповое оружие – пулеметы и спросил у одного из испытателей:

– А что здесь делает этот сержант?

– А что на полигоне делаешь ты? – рассмеялся испытатель, ответив вопросом на вопрос.

– Как что? Образец испытываю.

– Так вот, и Коля Афанасьев тем же занимается – свой образец испытывает.

Тут я неожиданно услышал звонкий голос самого Афанасьева, как-то не вязавшийся с его довольно внушительной фигурой.

– Товарищ капитан, давайте поработаем с пулеметом еще немного. Надо же выяснить, почему вдруг стала появляться задержка.

– Давай поработаем, пока сигнал «отбой» не дали, – согласился офицер.

Вечером, когда возвращался в штаб вместе со знакомым испытателем, вновь зашел разговор об Афанасьеве.

– Толковый конструктор из него вырастет. Поверь моему опыту, он еще скажет свое слово в разработке оружия, – уверенно говорил мой попутчик. – Одна схема автоматики с ускорительным механизмом, досылающим патрон из ленты в ствол пулемета, чего стоит. Оригинально придумано!

– Я понял так, что он сюда, на полигон, с фронта прибыл, – уточнил я на ходу.

– Совершенно верно. Отозван из действующей армии. Только должен тебе сказать, Афанасьев на полигоне – не новичок. Он еще до войны у нас служил.

– Вот как?! – невольно вырвалось у меня.

– Да. А до этого, насколько мне известно, проходил срочную службу где-то на дальневосточной границе. Там-то и разработал проект скорострельного двуствольного авиационного пулемета.

– А как же он на полигон попал?

– Как и ты – был прикомандирован к конструкторскому бюро полигона, чтобы продолжить начатую работу. Только не успел он довести образец до конца. Началась война, и Афанасьев ушел на фронт. Под Москвой воевал…

Так я узнал, как схожи наши с Афанасьевым судьбы, вхождение в конструкторскую деятельность. Мы с ним быстро сблизились. И всякий раз, когда доводилось мне бывать в командировке на полигоне, радовались нашим встречам, делились планами, мечтами.

Николай Михайлович Афанасьев старше меня на три года. До войны окончил техникум механизации сельского хозяйства. Став в воинский строй, увлекся конструированием. Его работы заметили и дали возможность одну из них реализовать в профессиональном КБ, помогли в совершенствовании конструкции.

Когда Николай Михайлович рассказывал об этом, мне казалось порой, что шли мы не только одним путем, но как бы рядом: такая схожесть обнаружилась в наших, тогда еще коротких, биографиях. Единственное, пожалуй, где наши конструкторские пристрастия разошлись, так это в выборе класса разрабатываемого оружия. Он стал конструктором в области авиационного стрелково-пушечного вооружения, я – в области автоматического стрелкового.

– А ты знаешь, в чем мы с тобой еще разошлись? – уточнил как-то Афанасьев во время одной из наших уже более поздних встреч. – В сроках службы. Я демобилизовался в сорок пятом, ты – на четыре года позже.

Пришлось напоминать Николаю Михайловичу, что в победном сорок пятом он не просто демобилизовался, но и уехал с полигона и в течение года работал в конструкторском бюро минометного вооружения, которое возглавлял Б. И. Шавырин.

– Ты зря меня упрекаешь. Я не мог сразу изменить полигону, – рассмеялся Николай Михайлович. – Через год вернулся в свое родное полигонное КБ и отдал работе в нем еще два года. Помнишь?

– Что было, то было. А потом ты ушел навсегда, в самостоятельное плавание. От проектирования и создания крупнокалиберных пулеметов шагнул к созданию зенитных комплексных установок и авиационных пушек, соревновался с такими асами в конструировании авиационного вооружения, как Шпитальный и Нудельман. И, насколько мне известно, немалого достиг. Во всяком случае, мне самому доводилось видеть на боевых вертолетах оружие твоей конструкции.

– Отрицать такие факты трудно, – все еще смеясь, подтвердил Афанасьев. – Кстати, ты не забыл, что у нас есть общее в некоторых конструкторских подходах к разработке оружия?

– Ты имеешь в виду, что мы оба оригинальные схемы автоматики своих первенцев, разрабатывавшихся на полигоне во время войны, использовали при проектировании нового вида оружия?

– Вот-вот. Ты в автомате применил схему, которую до этого заложил в автоматику своего самозарядного карабина, а я в 23-мм авиационной пушке – автоматику, разработанную мной при проектировании крупнокалиберного пулемета.

Можно смело сказать, что именно работа на полигоне дала Николаю Михайловичу Афанасьеву путевку в большую конструкторскую жизнь. Он стал одним из ведущих конструкторов авиационного стрелково-пушечного вооружения и внес значительный вклад в оснащение советской военной авиации современными образцами пулеметов и пушек, значительно превосходящими иностранные по своим боевым характеристикам. Родина отметила заслуги Н. М. Афанасьева присвоением ему звания Героя Социалистического Труда, присуждением Государственной премии СССР и премии имени Мосина, награждением двумя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции и другими орденами и медалями.

Работая в конструкторском бюро полигона, я, пожалуй, впервые понял, что творчество есть приближение к тому, что даже трудно сформулировать. Занимаясь творчеством, конструированием, ты будто греешься у огня, который сам сумел развести и пригласил к нему других насладиться его теплом.

Часто трудно, очень трудно бывает войти в работу. Но когда входишь, выйти из нее становится невозможно. Она превращается в величайшее наслаждение и радость. Дивное это состояние души, которое, считаю, очень нелегко передать кому-либо. Нелегко, потому что оно сугубо индивидуально. На полигоне умели оберегать это состояние души, ценить индивидуальность конструктора.

Кузьмищев, Судаев, Рукавишников, Раков, Афанасьев – каждый был личностью со своим неповторимым почерком в конструировании. У одного получалось лучше, у другого – хуже. Но все работали с наслаждением и огромным увлечением, относясь с уважением к тому, что проектировал и создавал каждый.

В КБ полигона входили не только чистые оружейники. Рядом с нами в муках творчества трудились разработчики боеприпасов и даже конструктор… вьючного снаряжения. Так называемые вьюки для действий в горных условиях разрабатывал капитан П. С. Кочетков, а до этого он был испытателем оружия. Еще в начале нашего знакомства с ним я удивился: нашел, мол, себе, однако, занятие – вьюки! Но потом узнал, что это – заказ от армейских конников.