Елена Калашникова - Траектория судьбы

Эта березка, правда, и сразу была удивительно стройной и удивительно красивой. Рядом с ней в лесу уже виднелся след от тракторных гусениц… Долго ли она еще простоит?

Привез я ее в багажнике – совсем маленькая была. И посадил у самой калитки.

Этой березке я дал имя: Наташа. Как приветливо, как радостно она на него отозвалась!

Ухаживал за ней особенно тщательно, в сухую погоду, в жаркие дни специально приезжал из города поливать, и она росла, как говорят, не по дням, а по часам. Через три года была уже высокой и стройной! «Расти! – просил я ее. – Наташа, расти!»

Рядом через дорогу сплошной лес: много в нем разных деревьев, в том числе и берез. Но эту березку я привез издалека, продлив ей жизнь на новом, на безопасном месте. Стоит теперь такая нежная и такая красивая…

И вот однажды весной подъезжаем с Игорем к даче, и я не верю своим глазам. Где же моя красавица? Где Наташа?!

Выскочил из машины… деревца не было. Чья-то безжалостная рука срубила почти под корень.

Внук Игорь, видя, как я задыхаюсь от возмущения, подошел к пенечку, потрогал его рукой и показал мне ладонь: «Смотри, дед!.. Сок так сильно течет – по-видимому, ее только что срубили».

Я ответил ему: «Дорогой внук, это не березовый сок. Это Наташины слезы». Заплакал и не стал этого скрывать. Ведь это и мои слезы. И мои…

Одним из первых серьезных увлечений в моей жизни я считаю поэзию. С того момента, как в детские годы в родительском доме на Алтае услышал первое стихотворение – все во мне настроилось на восприятие дивной завораживающей мелодии рифмованных строк.

Мой поэтический мир постепенно наполнялся стихами Некрасова, читаемыми зимними вечерами в Курье старшим братом Виктором или сестрой Гашей. Особенно мне нравилось, как читала Гаша: каждое слово она произносила с какой-то особой интонацией, а весь стих у нее походил на песни, что иногда пели наши родители.

Ничто не вызывало у меня стольких волнений и радости, как поэзия.

Думаю, под влиянием тех зимних вечеров я и начал сочинять сам. Первые стихи писал легко и быстро, но читал их вслух редко. До какой-то поры я даже не осмеливался и признаться родным в своем увлечении, считая эти «творения» слишком несовершенными.

Но в школе, среди ровесников, я раскрыл свои поэтические способности, и меня сразу же нарекли «школьным поэтом». Я с удовольствием сочинял маленькие четверостишья по различным поводам и читал их одноклассникам. И был даже немножко «знаменит»…

Во время службы в Красной Армии я вновь стал «поэтом», но уже – солдатским. Несколько моих стихотворений было опубликовано в газете «Красная Армия» (орган Киевского особого военного округа). В конце 1940 года меня пригласили в Киев на окружной слет молодых армейских литераторов, во время которого украинские прозаики и поэты проводили свои семинары. Хочу привести одно из тех стихотворений, которые я там читал. Оно называлось «Танкисты» и на конкурсе молодых армейских литераторов заняло призовое место:

Общение с опытными «товарищами по перу» во время того киевского слета армейских литераторов обогатило меня, но одновременно и убедило в том, что поэзия – не основное мое призвание. В то время во мне уже брало верх другое, более серьезное увлечение – техникой. Но поэзию я любил и люблю. Своими любимыми поэтами считаю русских поэтов Пушкина, Некрасова и Есенина, и нравится мне «острая» поэзия француза Беранже. Писать же свои собственные маленькие четверостишья я не прекращал никогда. Одно только – не всегда мне было до поэзии…

За последние 10–15 лет я пристрастился к чтению книг философского характера. Быть может, сказывается тот багаж лет, что за моими плечами?.. Или виной этому сегодняшняя суетная, а потому и не комфортная для меня жизнь? Что-то заставляет меня «защищаться» погружением в иные категории ценностей, в вечность ума и мыслей…

Автомобилизм по-настоящему так и не увлек меня, хотя в армии я был механиком-водителем, и это мне очень нравилось. Мой интерес «эксплуатировать» технику постепенно трансформировался в интерес ее «создавать». С 1950 года, со времени приобретения первого собственного автомобиля «Победа», я стал семейным водителем. Но моя большая загруженность на работе не позволила превратиться в «страстного автомобилиста» – до сих пор я сажусь за руль лишь по необходимости.

Из чисто «мужских» занятий я предпочитаю рыбалку и охоту.

Первая рыбалка – в детские годы с самодельной удочкой с берега реки Локтевка в Курье. Иногда приносил домой и рыбку, как говорят в таких случаях: «кошке на обед». В юности в Казахстане рыбачил с друзьями на озере Балхаш. Там уж уловы были серьезные. На подмосковном полигоне рыбачили на реке Оке и на Москва-реке. В Ижевске – на пруду или на реках Кама и Белая.

В начале 1950-х годов в нашем ижевском пруду было очень много рыбы. Особенно щук. Иногда летними ночами на щук рыбачили дедовским методом: с лодки острогой. Ходили с бреднем, ставили сети. Но все это не для того, чтобы взять большой улов, нет! Для того чтобы развести на бережке костер, сварить уху и посидеть с друзьями до зари, поговорить…

Иногда на рыбалку ездили всей семьей на своей «Победе». Отправлялись за сотню километров от Ижевска и ночевали в машине или в палатке. А с самого раннего утра на надувной лодке плыли к речным заводям или затонам. Если встречался нам плавучий островок («лабаза», как у нас говорят), то выходили из лодки и рыбачили с него. Самый большой улов был именно в таких местах.

Помню, как в Одессе на Черном море мы с дочерями рыбачили с лодки на простую леску с множеством крючков. Безо всяких червей, безо всякого хлеба ловили какую-то рыбешку этими «самодурами», как их там называли. Причем, вылавливали сразу по 5–7 штук. А потом, на берегу нам каким-то особым образом их мариновали – через несколько минут можно было есть…

Где я только ни рыбачил?! И в озерах, и в морях, и в океанах. Везде по-своему интересно. Но главное удовольствие, конечно, получаешь от общения с живой природой. Как на рыбалке, так и на охоте.

К охоте я пристрастился еще до призыва на службу в армию, когда жил в Казахстане. Много было интересных и, я бы сказал, опасных случаев в этом увлечении и в те времена, и позже. Но рассказать хочу лишь о трех – самых необычных, запомнившихся на всю жизнь.