Михаил Барклай-де-Толли - Изображение военных действий 1812 года

Чрез несколько дней после Арсисского сражения, в главной квартире союзных государей, Сомпюи, происходило новое, важное совещание: идти ли, соединенно с Силезской армиею, на Наполеона и в гораздо превосходнейших силах атаковать его, или, скрывая от него наши движения, направиться прямо на Париж? Мнение Барклая де Толли, с которым сначала почти все согласились, состояло в том, чтобы следовать за Наполеоном и напасть на него, но император Александр решился идти на столицу Франции.

Через день после этого, 13 марта, произошло замечательное Фершампенуазское сражение, открывшее союзникам беспрепятственный путь к Парижу. При самом начале дела Барклай де Толли узнав, что войска наследного принца Вюртембергского и графа Палена вступили в дело с превосходными силами, поручил цесаревичу Константину Павловичу атаковать правое крыло неприятеля, полками 1-й кирасирской дивизии, лейб-гвардии драгунским, лейб-гвардии уланским и ротой гвардейской конной артиллерии. Отличные эти войска блистательно исполнили свое назначение и, решительными атаками, при содействии других войск, разбили французов наголову.

Неприятель принужден был броситься, через Конантре, к Фершампенуазу. 17 марта союзные армии уже были в виду Парижа и, вскоре после полудня, двинулись в трех колоннах против войск, собравшихся для защиты города. Правая колонна, Блюхера, пошла на Мери, Вильпент и Дюпьи; левая, наследного принца Вюртембергского, направилась к Венсенну, а средняя, Барклая де Толли, состоявшая из всех русских войск Главной армии, двинулась большой дорогой на Бонди.

Французы упорствовали в удерживании Бондийского леса, но были вытеснены из него графом Паленом. Генерал Гельфрейх занял Роменвиль. В 5 часов следующего утра началось общее нападение. Раевский, начальствовавший, после раненного под Бар-сюр-Об графа Витгенштейна, корпусами князя Горчакова и принца Евгения Вюртембергского, с успехом атаковал неприятельские войска, расположенные у Нантена и Бельвиля, но по малочисленности своей не был бы в силах удержать за собой место боя, тем более что назначенная для атаки Монмартрских высот армия Блюхера и направленный против Венсеннского леса корпус наследного принца Вюртембергского еще не прибыли и только через несколько часов могли вступить в дело.

Между тем в Париже с часу на час ожидали Наполеона. В таком положении дел, одна только решительность и быстрота действий могли отнять у неприятеля надежду на успех сопротивления и увенчать победой намерения союзных государей. Соображая все обстоятельства дела и все последствия неудачи, Барклай, не теряя ни минуты, послал на подкрепление Раевского гренадерский корпус, с Прусской и Баденской пешей гвардией, и этим своевременным распоряжением остановил натиск французов.

Пространство между Пантеном, Бельвилем и Роменвилем осталось окончательно за союзниками. Пушечный и ружейный огонь продолжался еще по всей линии, когда, около 11 часов утра, вправо от Раевского, показались передовые колонны Силезской армии. Как скоро артиллерия их начала действовать, французы открыли по ней огонь из своих батарей и возобновили усилия отнять у союзников Пантен, но и на этот раз были удержаны присланными Барклаем подкреплениями. Между тем и наследный принц Вюртембергский приблизился к Венсенну.

Извещенный об этом, Барклай велел произвести решительное нападение уже со всех сторон и подкрепил атакующих нашей 2-й гвардейской пехотной дивизией, приведенной генералом Ермоловым, и четырьмя батальонами прусской пехоты, под начальством принца Вильгельма Прусского. Пользуясь выгодами своей позиции, французы оборонялись упорно, но не могли устоять против быстрого и дружного натиска союзников.

Русские, пруссаки, баденцы, соревнуя друг другу в храбрости, одолели все препятствия и, быстро овладев высотами между Пантенской и Бельвильской заставами, ворвались на штыках в предместье Парижа. С таким же успехом наши гренадеры овладели Бельвилем и лежащим влево от него селением Мениль-Монтань, и проникли, чрез предместье, до городских ворот. Блистательные эти успехи, за которыми последовало взятие Монмартра, Венсеннского леса и, влево от него, селения Шарантон, – решили участь Парижа: столица Франции покорилась союзникам.

Оценивая важность распоряжений Барклая де Толли в решительный день 18 марта и великие заслуги, в продолжение всей войны им оказанные, император Александр, тут же, на месте только что стихшей битвы, поздравил его генерал-фельдмаршалом. Возвышение изумительное, если вспомним, что за семь лет перед тем Барклай был еще генерал-майором; но возвышение, вполне заслуженное и всеми таким признанное.

Расположив главную свою квартиру в Роменвиле, Барклай участвовал, 19 марта, в торжественном вступлении союзных государей и части их войск в Париж. Через день Блюхер сложил с себя, по болезни, звание главнокомандующего Силезской армией. По желанию короля Прусского, начальство над ней было поручено Барклаю де Толли, который по этому случаю и поместил Главную свою квартиру в Мо. Начальство над российско-прусскими резервами перешло к цесаревичу Константину Павловичу.

Падение Парижа положило конец владычеству Наполеона, и на престоле Франции были восстановлены Бурбоны. Новый король, Людовик XVIII, в самом начале своего воцарения возложил на Барклая звезду и ленту ордена Почетного легиона, а король Шведский Карл XIII прислал ему орден Меча 1-й степени. По заключении мира, Барклай де Толли сопутствовал императору Александру в Лондон и, по возвращении оттуда, получил следующего содержания рескрипт от короля Прусского: «Армии императора вашего, верного моего союзника, были соединены с моими, храбростью и перенесением стольких трудов, для цели, ныне достигнутой.

Мир прекратил это соединение, но он никогда не изгладит из памяти всех того единодушия, доброго согласия и геройского духа, с которыми только и можно было одержать столь решительную победу.

Я прошу вас, господин генерал-фельдмаршал, быть истолкователем моим перед армиями императора, государя вашего, в изъявлении моих чувствований, которые везде меня сопровождать будут, и объявить им, что воспоминание о том времени, в которое я был свидетелем беспрерывных опытов доблестей храбрых Русских войск, пребудет для меня всегда драгоценно и всякий раз будет возобновлять во мне чувство уважения к ним.

Вам лично не имею я надобности повторять уверение в том благорасположении, которым я к вам преисполнен; надеюсь, что оно вам довольно известно».

Когда получен был этот рескрипт, наши войска уже находились на возвратном походе из Франции и к осени достигли России, исключая некоторых частей, оставленных в Варшавском герцогстве. В самой Варшаве, с 30 июля, была главная квартира Барклая, имевшего под начальством своим шесть пехотных корпусов: графа Витгенштейна, принца Евгения Вюртембергского, Дохтурова, Раевского, Сакена и графа Ланжерона.