Бонапарт Наполеон - Путь к империи

Друо – это настоящий Катон; я не знал никого, кто бы столь разительно походил на Аристида. Храбрый человек!

Капитуляция Сен-Сира в Дрездене – ошибка школьника: она во многом подобна капитуляции Мака при Ульме. На месте Сен-Сира Рапп, Карно и Даву показали бы, как надо защищать крепости.

Бедные жители Лотарингии во многом оказывали мне содействие: как я хотел бы восстановить их разрушенные хижины!

Мне нравится грубый здравый смысл, который обитает на улицах.

Солон был прав: можно судить о заслугах человека только после его смерти.

Сама ли нация отделилась от меня в 1814 г. или сам я покинул мой народ, не в этом дело, а в том, что тогда только я один мог изгнать иноземцев за пределы Франции, но это стало бы для всех очевидным лишь после победы; в остальном же бесспорно одно – грязное белье всегда следует стирать только у себя дома.

Если задуматься над тем, что такое слава, то приходишь к заключению, что оная сводится к немногому. Что бы ни говорили невежды, превозносили глупцы, одобряла или поносила толпа, здесь нет того, что составляло бы предмет особливой гордости.

Фридрих взял на себя труд опровергать Макиавелли еще до того, как стал королем: полагаю, было бы лучше, если б после восшествия на престол он написал о нем так, как есть. Ведь этот Макиавелли писал свои сочинения разве что для мелодраматических тиранов.

Сенека как-то сказал: тот, кто мало дорожит своей жизнью, может распоряжаться по своему усмотрению жизнью других людей.

Говорят, будто генерал Сарразэн сошел с ума: он и так не был вполне в здравом рассудке, когда покинул Булонь. Хороший начальник генерального штаба, но дурная голова и интриган.

Веллингтон сделал большую ошибку в сражении при Тулузе: английской армии угрожал бы плен, если бы Сульт сумел воспользоваться ею, или ежели б он лучше знал позицию противника.

История, которая донесла до нас имя Фемистокла, не удостоила тем же имена его завистников.

Приняв правление из рук республиканцев, я как бы вымыл, очистил и подправил старую картину Рафаэля, которую лак пачкунов довел до полной неузнаваемости.

Беньо думал, что станет играть роль при Бурбонах, но он ошибался, как и многие другие. У него есть талант и твердость. Я сделал его государственным советником, потому что он, будучи префектом, осмеливался говорить мне правду. Но он растрачивает свои силы попусту.

Я сужу о гении по тому, как он выражает свою мысль.

Надобно часто менять не только гарнизоны, но людей, стоящих у власти, это – безусловно. В интересах государства, чтобы должностные лица постоянно сменялись: ежели этот принцип не соблюдается, то неизбежно появляются удельные владения и сеньориальное правосудие.

С тех пор, как сами народы выступили на полях сражений, стало уже невозможно иметь наемную армию.

Государь, который думает о людях и строит собственное счастие на их благополучии – в каком романе можно найти сие?

Что бы ни говорил Макиавелли, крепости не стоят народного попечения и забот.

Чернь не отличается здравомыслием, она, по обыкновению, любит повторять все те пересуды, кои говорятся по адресу человека незаурядного.

Оказывается, что из ста бывших в прошлом королевских фаворитов по крайней мере девяносто пять были повешены.

Деказ раньше служил у моей матери: я замечал его порою в толпе придворных. Эта должность не требовала большого таланта. И он, и подобные ему министры походят на людей, карабкающихся на призовой столб.

В 1805 г. у меня имелось восемьдесят линейных кораблей, не считая фрегатов, но не было ни настоящих матросов, ни офицеров; мои адмиралы играли в прятки с англичанами, и это само по себе уже было немало. Линуа показал себя вполне достойно. Вильнёв был добрый офицер, но, несмотря на это, делал одни только глупости. Он покинул Кадикс, а смерть Нельсона не стоила потери моего флота. Вильнёв покончил с собой на постоялом дворе в Ренне, и, как всегда, в этом обвинили меня. На самом же деле признаки сумасшествия наблюдались у него еще во время морской кампании.

Ax! Свобода печати, свобода печати! Снимите же намордники с ваших парижских журналистов, и вы увидите настоящую грызню! Все эти Вадью постоянно будут вмешиваться в управление, а Каритиде станут подавать мнения. К дьяволу весь этот галдеж!

Я восстановил дома лионцев, разрушенные во время революции, они были признательны за это, итак, мы – в расчете.

Государи, которые пользуются услугами исповедников, нарушают тем самым основы королевской власти.

Слишком мало найдется людей достаточно твердого закала, чтобы судить обо мне беспристрастно и без предосуждений.

После моих побед в Италии в мою дверь стучались представители самых различных партий. На стук я предпочитал не отзываться, поелику не в моих правилах быть орудием в чьих-либо руках.

Битва при Эйлау стоила дорого обеим сторонам и отнюдь не имела решающего исхода. Это было одним из тех неопределенных сражений, когда отстаивают каждую пядь земли: войска схватились врукопашную, действуя большей частию по собственной инициативе; что касается меня, то я не стал бы выбирать такое место для сражения.

Великие политики первого апреля хотели лишь сохранить свои замки, вот почему они так легко отступали перед натиском союзников.

Посреди всех этих смотров, пушек и штыков я порою оставался философом: среди тех, кто меня поносит, есть немало таких, кои никогда не делали ничего подобного.

Здравый смысл создает одаренных людей; самолюбие же – лишь ветер, который надувает паруса и ведет их корабль прямо к пристани.

Катон совершил великую глупость, покончив жизнь самоубийством из одного страха встретиться с Цезарем.

Если бы Ганнибал узнал о переходе моей армии через Большой Сен-Бернар, он посчитал бы свое альпийское путешествие сущей безделицей.

Быть может, мне надобно было подражать Генриху VIII, сделавшись единственным первосвященником и религиозным вождем моей Империи; рано или поздно монархи придут к этому.

Пушечное ядро, поразившее Моро при Дрездене, было одним из последних вестников моей удачи в этом сражении.