Михаил Скобелев - Стою за правду и за армию!

По окончании дела Скобелев высказал всем нам свое предположение, что, вероятно, это обоз Сулеймана, который сам, наверное, с войсками двигается вслед за ним.

– Он, конечно, не рассчитывает, – прибавил генерал, – что мы так скоро выйдем в долину Марицы и преградим ему путь отступления. Нам необходимо поэтому двинуться немедленно к Хаскиою и с двух сторон ударить на неприятеля: с запада – Гурко, с востока – мы. Сулейману останется тогда только сдаться…

Углицкий полк получил приказание тотчас же двигаться к Хаскиою, и весь отряд потянулся на запад. Движение Углицкого полка сопровождалось громадными затруднениями. До самого города – на протяжении тридцати верст – все шоссе было загромождено обозом, и солдаты должны были выпрягать волов и лошадей и сталкивать каруцы и другие экипажи во рвы, чтобы иметь возможность как-нибудь пройти. По пути снова приходилось поднимать несчастные жертвы – беспомощных детей, покинутых их матерями и гибнувших, часто в одних рубашонках, от холода и мороза.

Поздно вечером Скобелев, со штабом и Углицким полком, прибыл в город Хаскиой. Тотчас же были направлены разъезды во все стороны, и особенно к Филиппополю, откуда, главным образом, и ожидался противник. Предположения Скобелева, впрочем, не оправдались. Вскоре казачьи разъезды натолкнулись на Филиппопольском шоссе на разъезды отряда Гурко (Лейб-гусарского полка) и от последних узнали, что Сулейман-паша, отрезанный за Филиппополем от Хаскиойского шоссе, отступил к юго-востоку, на город Станимаку, и здесь был окончательно разбит, потеряв всю свою артиллерию. Вскоре в Хаскиой прибыл весь Лейб-гвардии гусарский полк. От офицеров этого полка мы узнали о подробностях поражения Сулеймана и об отступлении его по горной дороге к Эгейскому морю.

Тогда Скобелев решил направиться прежним путем на Адрианополь. Войска, двигавшиеся на Хаскиой, получили приказание вернуться обратно в Германлы. Владимирскому полку приказано было двинуться в Мустафапашу и далее в Адрианополь. На следующий день мы потянулись обратно по той же ужасной дороге, окруженной этим громадным обозом с несчастными жителями, и к вечеру прибыли в Германлы.

Еще ранее мною было упомянуто, что Струков в Мустафапаше задержал поезд, на котором ехало двое пашей – послов от султана – и что этот посольский поезд, по приказанию Скобелева, был прислан в Германлы. По прибытии из Хаскиоя Скобелев поручил начальнику штаба графу Келлеру распорядиться, чтобы на этот поезд был посажен батальон пехоты с музыкой. Струков доносил о занятии им Адрианополя и просил о скорейшей присылке пехоты, так как из Ямболя, по слухам, двигались неприятельские войска.

На этом же поезде поместился и Скобелев со своим штабом, и около двенадцати часов дня 10 января мы, в самом веселом настроении духа, по турецкой железной дороге и в неприятельских вагонах помчались на парах во вторую столицу Оттоманской империи. Особенно веселы были солдаты. Внутри вагонов и на крышах, где тоже поместились наши воины, слышались самые оживленные разговоры, смех, песни и даже пляска, откуда-то появилась даже гармоника. Как-то особенно ласкали ухо эти звуки русского народного инструмента, выходившие из вагона неприятельского поезда. Так и вспоминалась Россия, родные картины, знакомые лица. Везде счастливые, довольные физиономии солдатиков, оживленные беседы.

– Вот, брат, дождались, – говорит один молодой солдат другому, – покатают нас теперь эти басурмане. Походили-таки порядком по проклятой Туретчине – теперь нехай повозят… А за обувь да за одежу, что обносилась, – это мы с султана деньгами получим!

– Да у него, брат, ничего не осталось, – заметил другой, более солидный.

– Мы, значит, все города у него повоевали, скоро его самого в полон заберем в Константинополе. Повяжем да к нашему батюшке-царю и отправим. Чтобы не бунтовал более!

Между тем послышался свисток паровоза – и поезд медленно тронулся с места. Музыканты, по приказанию Скобелева, заиграли в этот торжественный момент «Боже, Царя храни». Все сняли шапки и с наслаждением, с каким-то особенным теплым чувством прослушали эти дорогие каждому русскому звуки народного гимна.

Все шибче и шибче двигался поезд – музыканты окончили, наконец, игру гимна. «Ура!» – крикнул в это время Скобелев, высунувшись из окна вагона, над которым развевался его красивый белый значок, и обращаясь к солдатам. «Ура, урааа!» – дружно подхватили в вагонах и на крышах, и долина Марицы, вдоль которой несся наш поезд, огласилась радостными криками русских победителей. По мере приближения к станции Мустафапаша мы стали обгонять наши обозы и войска, двигавшиеся по шоссе, и которые выступили из Германлы еще ранее.

Завидя мчавшийся поезд, на одном из вагонов которого развевался значок Скобелева, шедшие по шоссе владимирцы, узнав своих боевых сотоварищей, приветствовали их радостным «ура». Солдатики из вагонов отвечали им тем же и маханием шапок. Музыка, под влиянием такого патриотического настроения, снова заиграла «Боже, Царя храни», и «ура» владимирцев еще более усилилось.

Как раз в это время навстречу нам по шоссе ехали в экипаже те самые паши, которые были посланы султаном в нашу армию для переговоров и которые путешествовали первоначально на этом самом поезде. Теперь, по распоряжению Скобелева, Струков отправил их в экипаже в Казанлык к Главнокомандующему. Шоссе в этом месте пересекало железнодорожный путь. Экипаж их остановился, и паши невольно сделались свидетелями этой счастливой сцены своих победителей. Мне надолго врезались в память эти две фигуры турецких генералов в скромных костюмах и красных фесках, их грустные, серьезные лица и печальное выражение глаз, на которых стояли даже слезы. Они бессильны были задержать наше победное шествие и, конечно, хорошо сознавали, что, пока экипаж их дотащится до Казанлыка, мы будем уже у берегов Мраморного моря и Босфора, под стенами Константинополя. Поезд быстро промчался мимо этих посланцев султана. Мы высунулись из окон и с любопытством провожали глазами их экипаж.

– Пока эти господа доберутся до Казанлыка, мы будем уже в Константинополе, – заметил, самодовольно улыбаясь, Михаил Дмитриевич.

– А что, ваше превосходительство, займем мы Константинополь или нет? – обратился я к Скобелеву, давно интересуясь этим вопросом.

– Конечно займем! – отвечал генерал. – Ведь у турок почти нет теперь войска. Пока-то они успеют стянуть остатки армии Сулеймана да гарнизоны Шумлы, Варны и из других мест, к этому времени мы, наверное, уже овладеем Босфором и Дарданеллами. Да, наконец, войска эти настолько теперь деморализованы, напуганы, что, конечно, не устоять против наших молодцов.